Он внезапно нахмурился и поглядел на Петра с подозрением.
– Ты же пришел к ней, чтобы расспросить о Садкове. Каким образом разговор вышел на меня? Я не был знаком ни с Садковым, ни с этой… как ты сказал, ее зовут?
– Галина Викторовна Перевозник, по мужу Демченко. А фамилия «Демченко» вам ничего не говорит?
Губанов задумчиво пожевал губами:
– Демченко, Демченко… Это не тот, с которым вышел скандал где-то в начале девяностых? Напился, впал в буйство, был застрелен при задержании. Что-то такое было, я припоминаю. Подобные происшествия – это ЧП, их всегда берут на контроль в кадровой службе.
– Именно тот, – подтвердил Петр. – Как раз за ним и была замужем Галина Викторовна. Полковника Демченко должны были назначить в министерство на высокую должность, но в последний момент назначение сорвалось. Он ужасно расстроился и ушел в длительный запой, который закончился трагедией. Галина отчего-то уверена, что вы лично были причастны к прохождению приказа и к тому, что назначили кого-то другого. Собственно, именно в этот момент я и сообразил, что она не в себе. Она же не работала в системе МВД, откуда она могла точно знать, кто какие визы должен был ставить и от кого зависело решение вопроса? Ясно как божий день, что весь этот бред – плод больного воображения. Знаете, Николай Андреевич, я даже не огорчился, когда она меня выгнала. Все равно на ее слова полагаться нельзя.
Лицо старика вдруг стало собранным, каким-то подтянутым, словно помолодевшим.
– Это было, кажется, назначение в Управление по борьбе с организованной преступностью, да?
– Нет, в Управление по борьбе с наркобизнесом.
– Точно! – Глаза Губанова торжествующе сверкнули. – Точно-точно! Теперь я вспомнил! Как раз за год до моего выхода в отставку. Значит, это был девяносто третий год, потому что в девяносто четвертом мне исполнилось шестьдесят и пришлось оставить службу.
– Все верно, девяносто третий год, – снова подтвердил Петр. – Значит, вы помните историю с назначением?
В дверь заглянула Светлана.
– Петр, вы сегодня надолго? Я могу на пару часов отлучиться?
Он заверил, что пробудет как минимум часа три-четыре и племянница Губанова может спокойно заниматься своими делами.
– Не забудь сыру купить, – крикнул ей вслед Губанов. – Того, моего любимого, никак название не запомню. И печенья возьми, которое без глютена.
Светлана, уже полностью одетая, снова возникла на пороге.
– Дядя Коля, я тебе сто раз говорила: нет никакой разницы, с глютеном или без глютена, это все туфта для доверчивых. Делают из одной и той же муки, только упаковывают в разные обертки и клеят разные этикетки.
– Что ты мне рассказываешь! Как это такое может быть, чтобы на этикетке было написано неправильно? Есть ГОСТы, есть Роспотребнадзор, инспекции всякие, никто не рискнет так обманывать, это же до ближайшей проверки только. А глютен вреден, я читал, и по телевизору сколько раз об этом говорили.
Петр с сочувствием посмотрел на Светлану, которая безнадежно махнула рукой, и подумал о том, что человеческий мозг устроен странно и неправильно. Человек в старости может прекрасно ориентироваться во всем, что связано с его прошлой профессией, помнить детали, даты, имена, последовательность событий и при этом быть бестолковым и совершенно беспомощным во всем, что сегодня составляет его повседневную жизнь.
Хлопнула входная дверь, Светлана ушла, а Губанов все молчал. Только подрагивали сложенные на коленях руки.