Мой календарь
До Екатерины на Руси правили как — что при Иване Грозном, что при Петре Великом? Считалось, что чего-то добиться от подданных можно, лишь если держать их в постоянном трепете. Вот и держали: плахой да кнутом.
Екатерина же сделала великое открытие. Оказывается, не меньший и даже больший эффект дает пряник, а не кнут. Монарх должен быть не пугалом, а лучезарным солнцем, которое может обогреть и озарить золотыми лучами. Тех, кто вызывал немилость царицы не казнили и не ссылали в Сибирь, а просто удаляли от двора — сиди, дурак, в темноте, далеко от счастья.
И все кинулись греться к солнцу, старались обратить на себя внимание милостивой государыни своими успехами, достижениями и доблестями. Кто «высочайшею пожалован улыбкой», тот и счастлив. Никогда прежде, да и потом, в России не было столько талантливых администраторов и полководцев. «Мягкая сила» Екатерины за три десятилетия сделала Россию одной из первых держав мира.
Ноу-хау, к сожалению, впоследствии не прижилось, а после 1917 года от «мягкой силы» и вовсе отказались. Управлять через страх получается хоть и кривее, но намного проще.
Вчера мы чествовали «мягкую силу», а сегодня памятная дата для совсем иной политической технологии. 3 мая родился теоретик и апологет политического имморализма Никола Макиавелли (1469 — 1527). Его открытия и откровения, изложенные в трактате «Государь», стали настольной книгой для многих поколений не самых лучших и даже кошмарных правителей.
Чему учит государей многоумный флорентиец? Выживанию любой ценой и несложной идее «победителей не судят». Средства, которыми достигается цель, настолько не имеют значения, что их даже и оправдывать незачем. Политика и этика — понятия такие же несовместные, как сытый волк и целая овца.
Вот несколько самых знаменитых советов средневекового политтехнолога.
«Любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх», — отвечает Макиавелли на вопрос о «жесткой» и «мягкой» силе.
Как обходиться с врагами? Безжалостно. «За малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимая обида должна быть настолько великой, дабы не опасаться мести».
Про христианские благоглупости: «Побеждают только вооруженные пророки, все безоружные пророки гибнут».
И ведь не поспоришь — так оно всегда и бывает. Правда, только на короткой дистанции. На долгой все же побеждают безоружные Христос и Ганди.
Это так не только в политике. Человек без этики одерживает много мелких побед и проигрывает свою жизнь. Как это произошло с тем же Николой Макиавелли. «Я стал бесполезен для себя самого, моих родных и друзей, ибо так уж угодно моей несчастливой судьбе», — напишет он на склоне лет.
В общем, сегодня есть о чем поразмышлять.
Не в том смысле, что вы сегодня загоритесь и придется вызывать пожарных, а потому что сегодня совершенно официально Международный День Пожарного.
Это особенная профессия и даже больше чем профессия. Так было всегда и остается поныне.
В детстве все ребята вокруг хотели быть космонавтами, а у меня были ретромечты. Я, подобно детям девятнадцатого столетия, мечтал стать пожарным. Нет, я тогда еще не собирался сочинять романы про век цилиндров и дуэлей. Просто недалеко от дома находилась Усачевская пожарная часть, мимо которой я часто ходил. В теплое время года там сидели во дворе взрослые дяди и беспрестанно резались в домино, а на столе сверкала невероятного блеска золотая каска. Иногда они лазили по лестнице на каланчу и весело орали. Я тоже хотел такую работу.
А сейчас в Западной Европе, где я живу, пожарные не только и не столько гасят «самовозгорания» и поджоги, сколько прибывают на место любого опасного происшествия и оказывают срочную медицинскую помощь, вытаскивают из воды, выручают застрявшего на дереве котенка — одним словом, спасают от любых бед. Все пожарные рослые, стройные и очень красивые, смотришь на них и думаешь про витязей прекрасных, что чредой из вод выходят ясных.
Наверное, будь я ребенком, я бы опять мечтал стать пожарным.
Ясное, чистое, благородное дело: всех спасать.
Сегодня чествуем пожарных и молимся, чтобы их помощь нам никогда не понадобилась. Пусть спасают кого-нибудь другого.