Мой календарь
Нет, ему показалось интереснее умереть.
Платон приводит такие слова учителя: «Ведь никто же не зна¬ет, что такое смерть. Вдруг она для чело¬ве¬ка вели¬чай¬шее из благ? Однако же все боят¬ся ее, как буд-то зна¬ют навер¬ное, что она есть вели¬чай¬шее из зол».
Знаете, какая философия самая правильная? Та, что делает нас сильнее и избавляет от страхов.
Сегодня вспоминаем Сократа добрым словом, пьем вино (без цикуты) и надеемся, что его предположение о «величайшем из благ» было верным.
Поживем-увидим. В смысле, помрем-увидим. Только давайте не будем с этим торопиться.
С таких вот мыслей у философа начинается каждое утро. И они нисколько не портят ему настроение. Даже наоборот.
По-настоящему умных людей на свете очень мало. Каждый — драгоценность. У японцев есть почетное звание, присуждаемое выдающимся деятелям культуры: «живое сокровище». Таков и очень умный человек, если он, конечно, не сволочь, использующая свой повышенный IQ во вред людям. Хотя злодеи очень уж умными не бывают, потому что по-настоящему умный человек понимает глупость Зла.
Таких персон следует бережно защищать. У них обычно не хватает смекалки оберегать себя самим — они витают мыслями в облаках. Как поется в песне:
8 мая 1794 года французские истребители живых сокровищ отрубили самую умную голову своей страны — отправили на гильотину великого ученого Антуана Лавуазье, основателя современной химии. Он попросил у суда отсрочки казни, чтобы завершить важные лабораторные опыты, но председатель сказал: «Республике не нужны ученые с химиками, да свершится правосудие». Оно и свершилось. Великий математик Лагранж в день казни сказал: «Нужен один миг, чтобы отрубить такую голову, но понадобится сто лет, чтобы появилась новая подобная».
Сегодня внимательно смотрите вокруг. Если увидите кого-нибудь умного, сразу берегите. А то «их всех повыведут и настанет эпоха, которую не выдумать и не описать», как поется в той же песне.
Песенку, которую я вчера цитировал, как многие знают, сочинил Булат Окуджава.
Сегодня, когда россияне мажорно отмечают День Победы, давайте минорно отметим день одного из ветеранов — Булата Окуджавы. Он родился 9 мая 1924 года.
Наверное, современным молодым людям трудно понять, как много значил в конце пятидесятых и в шестидесятые негромкий голос, певший обманчиво простые песни про давно забытые и, казалось бы, скомпрометированные вещи: про частную жизнь и необщественные чувства, про синий троллейбус и маленький оркестрик под управлением любви, про то, что не устроится счастье твое на несчастье чужом.
Реабилитация приватности и сдержанности, отторжение трескучести и пафосности после четырех десятилетий «взвейся-развейся» — вот что такое был Булат Окуджава для поколения моих родителей. А для меня, студента тухлых семидесятых, примером того, что и в Советском Союзе можно быть «дворянином с арбатского двора», который ни во что не вляпается и никогда себе не изменит.
Сегодня слушаем песни Булата Окуджавы и читаем или перечитываем прекрасный роман «Путешествие дилетантов». Он именно об этом: о тихом достоинстве частной жизни, которое в России так часто находится под ударом.
Вчера мы вздыхали по приватности, а сегодня отдаем дань другому замечательному феномену — домашности, которая в России тоже часто подвергалась атаке со стороны кипучего государства. Семейный уют и милые радости стола — эти естественные, человеческие атрибуты счастливой повседневности — снова и снова оказывались малодоступной роскошью, а то и подвергались осуждению как постыдная приземленность, «мещанство».
10 мая 1831 года родилась вдохновенная и незабвенная поэтесса бытового благополучия графиня Молоховец, автор великой книги «Подарок молодым хозяйкам, или Средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» (1861), до революции имевшейся у всякой мало-мальски приличной хозяйки. Елена Ивановна была никакая не графиня (это тогдашние маркетологи придумали для пущей солидности), а просто талантливый шеф-практик, обладавший невероятной кулинарной изобретательностью и работоспособностью. В последних изданиях знаменитой книги содержалось четыре с половиной тысячи рецептов «всевозможных кушаний» и советов по «обхождению с разнообразною провизией».
Помню, как в советские времена трудностей с разнообразием провизии, истрепанный экземпляр дореволюционной книжки мы со смехом зачитывали вслух, что в отличие от «господского стола» для «людей», то есть прислуги, достаточно делать щи из «передней лопатки или грудинки», при том что в магазинах ни того, ни другого достать было нельзя.
Само имя «Молоховец» вызывало у хомо советикуса какие-то фантомные боли. Ее полагалось презирать. Даже у замечательного поэта Арсения Тарковского есть раздраженное, очень слабое стихотворение:
Ах, Арсений Александрович, она осталась в том хрупком мире, по которому вы тосковали всю свою жизнь.