Мой календарь
Можно также поиграть в судоку, в скрэббл, поразгадывать шарады, пройти квест или почитать детективный роман (чур мой).
И вот еще что. Включив сегодня мозг, потом его уже не выключайте. Пусть бездельник работает.
Сегодня день рождения сэмпая Реймонда Чандлера (1888–1959). «Сэмпай» — японское слово, означающее «старший коллега». К сэмпаю положено относиться с почтением, потому что на его опыте учишься. Я и отношусь. Я и учился.
Но не всему.
Когда я задумался, не поменять ли мне свою профессию и жизнь, не стать ли писателем, мне было уже сорок лет и я казался себе сильно пожилым мужчиной. Природная обстоятельность заставила меня сначала изучить историю литературы: а бывает ли, чтобы кто-то начинал писать развлекательную беллетристику в немолодом, неразвлекательном возрасте и при этом добился успеха?
И я сразу же вышел на Чандлера. В сорок четыре года, во время великого экономического кризиса, этот сотрудник солидной нефтяной компании потерял работу и был вынужден искать какой-то другой способ заработка. Так он решил сочинять детективы. Сначала нужно было их почитать, чтобы понять, как это делается. Денег у Чандлера хватало лишь на дешевые журнальчики, где печатали примитивную писанину про кровавые преступления. В этом стиле (его потом назовут hardboiled, «сваренный вкрутую», то есть суровый) он и станет работать, только сделает жанр из немудрящего мудрящим — более сложным, чем он кажется на первый взгляд.
Так же в точности поступил и я. Придумал своего Филиппа Марлоу, придумал гибридный жанр. Первое свое произведение Чандлер продал в 1932 году за 180 долларов, я — за две тысячи (в 1997 году это было примерно столько же). Тут еще и кризис 1998 года ударил, в общем я чувствовал себя совершенным Чандлером. И чем дальше, тем больше.
Одному только Чандлер у писательского ремесла не научился. Тому, что оно — лекарство от депрессии и портал в другой мир, где можно найти убежище, когда вокруг всё плохо.
Последние годы жизни, в силу грустных личных обстоятельств, Реймонд Чандлер (ему было столько же, сколько мне сейчас) впал в черную хандру, попытался покончить с собой, сильно пил, а писал мало и плохо.
У каждого человека, чем бы он в жизни ни занимался, должен быть спасательный круг — дело, которое не даст утонуть, если корабль получил пробоину. Чандлер своим спасательным кругом не воспользовался.
А у вас есть спасательный круг?
Одна из целей моего календаря — продемонстрировать читателям, что в жизни всегда есть место празднику. Ищите повод, и обрящете.
Сегодня тоже есть основание для застолья — у тех, кто имеет двоюродных, троюродных или хотя бы четвероюродных родственников.
Cousins’ Day — праздник американский, потому что Family там — главная национальная ценность, и отношение к семейным узам в этой стране сакральное. Популярный спорт — разыскивать через специальные архивные интернет-ресурсы самых отдаленных родственников.
В России не так. Два или три поколения прожили в ощущении, что лучше не слишком интересоваться родней, а то не дай бог раскопаешь на свою голову какого-нибудь врага народа. Да и жизнь в тесных коммуналках не располагала к большим семейным сборам. У меня, например, не то десять, не то одиннадцать дядь и теть, а двоюродных братьев и сестер вообще без счету, и я почти никого из них никогда не знал.
Если у вас то же самое, сегодня хороший день, чтобы расширить размеры своей семьи. Или восстановить утраченный контакт. В конце концов у вас и вашего кузена ДНК совпадает на 12,5 процентов. «Кровь гуще воды», гласит английская пословица. (В виду имеется родная кровь).
Допустим, вы собираетесь совершить какой-то поступок или сделать некий шаг, который, с одной стороны, вроде бы объективно разумен и даже выгоден, но с другой — неохота и кошки на душе скребут.
Сегодня подходящий день, чтобы взвесить все «за» и «против» еще раз. Взять лист бумаги, слева наверху поставить «+», справа «-», и по порядку, в столбик.
Так, вероятно, поступил Генрих Наваррский накануне 25 июля 1593 года, когда ему нужно было принять важное решение. Для того, чтобы все французы, в большинстве своем католики, признали претендента на престол королем, гугенот Генрих должен был отказаться от своей веры и начать ходить к обедне, которая у протестантов считалась «папистской скверной».
Генрих тянул до последнего. Ему ужасно не хотелось предавать память отравленной матери и своих товарищей, зарезанных в Варфоломеевскую ночь, но величие, но власть, но Париж… И Наваррский, махнув рукой, произнес знаменитую фразу «Paris vaut bien une messe», которой потом в сходной ситуации кто только свое сомнительное решение не оправдывал.