И вошел первым, на цыпочках. Так же сделал и наш герой, но обувь на нем была дорожная, скрипучая, и бесшумно войти не получилось.
Кабинет российской самодержицы был погружен в полумрак, разглядеть детали не представлялось возможным. Кажется, по углам белели какие-то бюсты, а на стенах мерцали бронзовые рамы, но, впрочем, Луций в стороны не смотрел – его взор был прикован к освещенному шандельерами столу и сидевшей там даме.
Она была в домашнем чепце, в накинутой на плечи простой шали, из-под которой виднелась пухлая, по локоть обнаженная рука. Рука быстро вела пером по бумаге. Склоненного лица сначала было не видно, но через несколько мгновений оно приподнялось, озаренное дрожащим светом, и предстало во всей величественной красе. Государыня задумчиво глядела вверх, словно над нею был не лепной потолок, а высокое небо.
Строго говоря, ничего особенно красивого в этих чертах не было: мясистые щеки, небольшие глазки, крошечный рот, а все ж Катин задохнулся, ослепленный. Может ли не быть величественной голова, решающая судьбу двадцати мильонов подданных?
Не замечая вошедших, царица сама себе кивнула, должно быть, придя к некоему государственному решению. Перо вновь принялось выводить строки, двигаясь с впечатляющей быстротой – будто не поспевало за мыслями.
Пауза затягивалась. Зачем было меня впускать, когда не закончено важное дело, недоумевал Луций. Не проще ль было подержать за дверью? Он покосился на царского секретаря, а тот вдруг взял и подмигнул, после чего опять сонно прикрыл глаза.
Не может быть! Показалось.
Но вот Екатерина присыпала документ песком, сдула, и оказалось, что она превосходно видит позднего посетителя.
– Прошу извинения, барон, но мне нужно было доформулировать мысль, – сказала императрица по-немецки с самой обворожительной улыбкой.
Катин лишь почтительно поклонился.
Царица
– Я составляю проект о том, как взрастить новый род русских людей. Без этого страну не переделаешь, – самым простым, приязненным тоном продолжила царица. – Ключ в образовании и воспитании. Да вы садитесь – куда пожелаете. Хоть сюда. – И показала на кресло перед столом.
Секретарь все так же на цыпочках отошел в угол, к конторке, и Луций сразу о нем позабыл.
– Мы с принцем пришли к тому же заключению! – воскликнул он. – Что надобны повсеместные школы нового, еще не бывалого устройства, где детей будут учить самому главному – как стать правильными людьми! И всего через поколение народ преобразится!
– Россия не Гартенлянд, – вздохнула Екатерина. – У нас так не получится. Где возьмешь столько хороших учителей? Я не фантазерка. Моя идея проще. Я не чаю переменить народ за одно поколение, сразу. Дорога будет длинной, но надобно же с чего-то начинать. Кто является для всякого ребенка естественным учителем?
– Родитель.
– Нет, сударь мой. Отцы служат либо с утра до вечера добывают хлеб, да и вообще мужчина, если он чего-то стоит, скорее принадлежит миру, нежели семье. Иное дело – женщина. Она всегда рядом, все ее заботы – о потомстве. Дитя учится жить чрез свою матерь. Вот кого надобно готовить в учителя – будущих родительниц. Я надумала учредить институт, куда наберу девочек, полностью отделив их от косного влияния семей. Самые искусные педагоги научат институток благородным мыслям, разумному домоводству, приобщат к лучшим плодам культуры. Я стану сим барышням попечительницей, буду выдавать их замуж, и взращенные ими дети образуют первое истинно европейское поколение русского дворянства! Капля в море, скажете вы? Да, но это будет капля благородного пигмента! И за нею каждый год, со всяким новым выпуском института, последуют другие капли! А затем такие же заведения откроются в губернских столицах! Через двадцать иль тридцать, много сорок лет преобразится всё благородное сословие! Оно приучится к изящным манерам, к чтению, к человечности! И вся вода постепенно окрасится, ибо нравы всегда распространяются сверху вниз.
– Это… это прекрасная идея! – взволнованно произнес Катин. – Признаться, я ждал какого-нибудь несбыточного прожектерства, но вижу в вашем величестве основательную мудрость и здравомыслие, которые в самом деле способны изменить Россию! Отраднее всего, что вы строите планы на дальние времена, намерены высадить дерево, плоды которого смогут вкушать разве что ваши внуки! Это знак истинно государственного величия!
Царица слушала его благосклонно, а рассматривала с удовольствием.
– Так и вы совсем не таков, каким я представляла знаменитого барона Катина. Мне сообщали, что гартенляндский министр – сухарь и педант, а вы вон какой: горячий и собою красавец, хоть в гвардию.
ebooksa