– Спасибо, – ответил парень.
– И… все?
– Оля, – улыбнулся он. – В этом слове очень много. Я… Давай помолчим? Мне тяжело говорить.
Какое-то время в доме пела свою песнь тишина. Но спустя некоторое время Ольга все же нарушила ее, видя, что ее друг пришел в себя.
– Инна любила тебя, и ты ее любил, но это была, скорее, юношеская любовь, ты же понимаешь это, да? Когда на все наплевать, когда страсть, когда голова кружится и колени подгибаются… – сказала девушка, и с каждым словом ее голос становился все более и более громким и уверенным. – Она… У вас ничего бы все равно не вышло. Я знала ее, как никто другой, хоть мы и разные. И вы тоже слишком разные.
Дэн как-то странно улыбнулся, опустив голову – невесело, но словно в протест словам девушки.
– Я знаю, что вы искренне друг друга любили. Что ты по-настоящему ее любил, – продолжала Оля, заметив жест парня и сделав упор на местоимении «ты». Ей было сложно все это говорить, но она знала, что должна сделать это. – Кто-кто, а я это все знаю. И еще знаю, что ты не согласишься, если я скажу, что у тебя была глупая влюбленность, или играли гармоны, поэтому ты был с Инкой. И я не соглашусь.
Смерч прикрыл глаза в знак согласия, но ничего не сказал, а Ольга продолжала:
– У тебя было настоящее чувство. И у нее. Она была счастлива, а неискренность счастливыми не делает. Знаешь, вы напоминали мне Ромео и Джулльетту, – она улыбнулась сама себе, вспоминая прошлое. – Из старого фильма Дзеффирелли. Молодые, красивые, пылкие, безумно влюбленные. Я даже ревновала ее к тебе. О, Боже, я никогда не думала, что буду разговаривать такими словами, – усмехнулась она и продолжила: – Вы бы были вместе, даже если наши родители враждовали, как Монтекки и Капулетти. Но вы были вместе, не замечая, какие разные. В юности эта «разность» не имеет значения, ничего не имеет значения. Просто это такой возраст. А потом… Став старше, вы бы это поняли. Ты бы это понял. А Инна уже начала понимать.
Она взглянула на парня – он глядел в одну точку, внимательно слушая ее.
– У вас ничего бы не вышло, – повторила она. – Я сначала не желала признаваться в этом и даже хотела, чтобы ты в память о моей сестре всегда был один, чтобы страдал, но потом… Потом, со временем я стала понимать, что это неправильно. Что я мыслю неверно. Я перечитывала ее дневник и в какой-то момент ясно осознала – Инка понимала, что у вас нет будущего. Ну, Денис, пожалуйста, посмотри на меня, я говорю все это не просто так, хотя понимаю, что тебе тяжело. И мне тоже.
Их взгляды встретились, Оля вздохнула и продолжила:
– Я знаю, что она до ужаса ревновала тебя. Боялась, что тебя могут охмурить другие девчонки. Что ты найдешь кого-то лучше, чем она. И Инка хотела, чтобы ты принадлежал только ей. И она с трудом сдерживала себя. Через несколько лет ты бы не выдержал такого контроля и психологического давления – так она думала, потому что понимала – по-другому она не сможет. Она писала, что ревность и страх сделали бы свое дело. Твоя свобода стала бы ее ядом. А ее желание спрятать тебя ото всех в клетку – твоим. Инна была и ушла. Она бы все равно ушла. Понимаешь? Так или иначе. Она стала этого желать. Ты ведь прочитал, ты все понял, – горько сказала Оля. – У тебя это были первые серьезные отношения, твоя первая любовь, а у нее – любовь-болезнь, потому что я не знаю, как по-другому назвать эти чувства. И она это понимала. Она измучила сама себя и хотела уйти. Я уверена – там она не боролась. Понимаешь?
– Понимаю, – произнес отстраненно Дэн.
– Рано или поздно ты бы вырос из Ромео. И еще, Денис. Любовь сильнее смерти, – вдруг сказала Князева. – Понимай, как знаешь. Любовь дает силы жить, бороться, а не заставляет… хотеть… уйти, – с трудом договорила она.
Несколько минут и парень, и девушка молчали. И тишину опять разрушил голос Князевой:
– Одна девушка за тебя борется. Эта твоя Маша. Она мне не особо нравится, но… Она тебя любит. Дурацкое слово – любовь, да? – горько усмехнулась Оля. – И она должна знать, что она главная в твоем сердце.
– Не главная, единственная, – тихо поправил ее Дэн, о чем-то крепко задумавшийся. Под глазами его залегли тени и он казался старше.
– Да, ты прав. Прошлое – это прошлое. А настоящее – это уже совсем другая история. Я хочу, чтобы моя сестра осталась в тебе. Но не в сердце, а в памяти, – коснулась Ольга кончиками длинных бледных пальцев своего виска. – Может быть, я покажусь тебе странной, но я хочу, чтобы ты это знал. А в сердце пусть будет твоя ненормальная Бурундукова. Ты знаешь, как она с ума сходит? Извинись перед ней.
Денис взлохматил волосы.