– Вот видишь вон ту темно-синюю «Хонду» слева? – спросил Дениса Игорь. – Там мои ребята из агентства. Охраняют твою подружку. А вон там, через две тачки от них, в потрепанном хетчбэке, черном, – менты сидят. В общем, организовали любимой твоей классную охрану, все на уровне, Дэн. Только никто на нее не зарится, все спокойно. А вот что это за хмырь к ней подкатил – непонятно. Но если он что-то ей попытается сделать, поверь, его тут же возьмут мои ребята. Хотя, если и менты не чешутся, значит, этот парнишка входит в круг лиц, с которыми девочке можно контактировать. Ее отец специально такой составлял.
– Это чел с учебы, – спокойно отозвался Денис. Но тут же его спокойствие и горячее ожидание встречи и объяснения, которое он продумал от и до, были как диким ветром сдуты. Чащин вдруг наклонился и поцеловал Машу. А та и не сопротивлялась. Кажется, не сопротивлялась, хотя и не обнимала в ответ.
На заднем сиденье автомобиля почти мгновенно появилась смеющаяся, словно над старой комедией Чаплина, элегантная, как и всегда, Ревность в новом шикарном платье и в удивительно ярком колье, жаркий свет которого ослеплял, опаляя ресницы.
У Дэна, для которого на мгновение перестали существовать все звуки, включая шум навязчивого дождя, непроизвольно сжались кулаки, а по лицу заходили желваки. Где-то в небе полупрозрачного Дениса резко отбросило от его феи прочь, так, что он долго не мог найти ее.
– Ого! А она точно твоя подружка? – кивнул Игорь на девушку, застывшую в объятиях парня в капюшоне. – Да она сама верность.
Смерч откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Ему было трудно смотреть на то, как его девушка целует или обнимает другого. Так трудно, что он в первый раз в жизни прокусил себе кожу на тыльной стороне запястья до крови.
Теперь Марья и Чащин смотрели друг на друга, и Дэн был готов поклясться, что с нежностью. А потом она вдруг прильнула к своему другу, и он, растерявшись, не сразу обнял ее. Так они и застыли под козырьком подъезда.
«
Дэну и правда хотелось выйти из тачки, эффектно появиться перед парочкой, с улыбкой благословить этих двоих или же ударить соперника – уже и мышцы непроизвольно напряглись на руках, но…
– Поехали, – только и сказал он, крепко сдерживая одно из самых темных желаний человечества. – Поехали отсюда, Игорь.
– В больницу? – не стал тот подкалывать друга, видя его состояние.
– Просто езжай прямо. Ненавижу дождь. Холодная мокрая скотина. – Дэн попытался согреть дыханием холодные ладони, а Игорь торопливо включил печку, хотя никогда не делал этого летом.
Дождь никак не прекращался, монотонно бубня свою заунывную песню.
Смерч прикрыл глаза. Наверное, когда-нибудь потом он узнает, что заставило этих двоих целоваться. Однако сейчас он уже сделал выводы.
Кровь на запястье продолжала сочиться и замарала длинный рукав его черной толстовки с капюшоном.
А узнает ли? Ведь часто бывает так, что о многих важных вещах мы остаемся в неведении долго, очень долго – и даже всю жизнь. И только после последнего вздоха открывается вся правда, но изменить прошлое тогда уже никто не в состоянии. Свое прошлое стоит менять тогда, когда оно еще было настоящим.
Мне казалось, что сегодняшний непрекращающийся дождь плачет за множество людей, в том числе и за Димку, с которым мы только что неловко распрощались.
– Маша! Маша! – услышала я, когда подходила к двери подъезда. Мы говорили еще не меньше часа, и, кажется, оба чуть-чуть успокоились. В Димкиных глазах все еще правила балом вина, но тревоги в них стало куда меньше. Кажется, ему, раньше всегда открытому и честному парню, действительно было очень тяжело нести на себе такой груз. Я не одобряла его поступков, но ведь друзей мы принимаем такими, какими они есть, со всеми их сильными и слабыми сторонами.
Я, со все еще колотящимся от пережитого сердцем, остановилась и оглянулась на Чащина, стоящего уже через дорогу от меня. Он сбросил с головы капюшон, не боясь промокнуть, и крикнул громко, перекрикивая шум грозы: