— А еще советник императора и мой наставник, — сообщил Акчурин.
— Сомневаюсь, что я ему родня, — пожал плечами Николай. — Скорей всего, однофамилец.
— Может быть и так, — кивнул Акчурин. Он встал и ткнул сигарой в князя. — Чтоб больше не будил! Мне в семь вставать.
Сунув сигару снова в рот, он удалился, пыхнув дымом на прощанье.
— Что это было? — Несвицкий посмотрел на князя.
— Понимаешь… — Касаткин-Ростовской смутился. — Была одна история с японцами…
Рассказав Несвицкому о сражении на Кунашире, князь вздохнул:
— Никто теперь знает, где тот поручик. Говорили, что он уехал за границу, но это вряд ли: зачем японцам подставляться? Его бы разыскали и убили. А вот сюда, в республику, он мог поехать. Я уверен, что ты из родовых. Ешь, как аристократ, знаешь, как курить сигары, разбираешься в хорошем кофе. Умеешь воевать. Вот и подумал… Яша учился вместе с Оболенским, но он тебя не опознал.
— Извини, что огорчил, — развел руками Николай.
— Ерунда! — князь махнул рукой. — Я рад, что свел с тобой знакомство.
— И я, — сказал Несвицкий.
— Завидую тебе! — Касаткин-Ростовской вздохнул. — Ты меня моложе, а уже Георгиевский кавалер. Воевал, а мы только над передком летаем, фотографируя позиции противника. За это орден не дадут.
— Славы в вас стреляют?
— Пытались, но их окоротили. Мы летаем с рациями и наводим артиллерию на слишком борзых. Бывало, вызывали вертолеты. И все, затихли, хоть по головам ходи. Скучно. Слушай, Николай, если вдруг представится возможность, возьми меня на дело!
— Так я при госпитале.
— Ну, мало ли.
— Хорошо! — пообещал Несвицкий, не желая огорчать хозяина.
— Спасибо! — князь заулыбался. — У тебя есть женщина?
— Подруга, — подтвердил Несвицкий. — Живем в одной квартире.
— Красивая?