— Но ты любишь его и всегда будешь любить.
— Да. Я люблю его. И всегда буду любить, — обреченно согласился Лоррен.
— У него корона на голове.
— Могла бы быть…
— Будет. Я видела. Для других она незрима. Но я вижу. Ему суждено носить корону. Ее сияние затмило для меня его облик.
— Правда? Такая яркая корона?
— Да.
— Что ж, даже хорошо, что ты не видела выражение его лица, — хмыкнул Лоррен.
— Он ждет?
— Да. Ждет. Сегодня я должен уйти.
— Тогда иди. И прощай. Будь счастлив, хорошо?
— Я постараюсь.
Он хотел помочь ей надеть платье, но Ортанс отстранила его руки. Отдала ему плащ и снова легла на землю, прохладную землю. Сейчас ей хотелось побыть в этом плодородном саду — обнаженной, сытой наслаждением, счастливой… Счастливой — быть может, в последний раз.
Ортанс больше никогда не встречала шевалье де Лоррена.
Мишель, сын Красного Колпака, из-за которого разгорелась та битва, вырос и полюбил ее. Ортанс стала его великой любовью. И она согласилась подарить ему счастье. Потому что для нее все равно счастье было уже невозможно… Но счастье Мишеля было так велико, что Ортанс научилась радоваться — его радости.
И пришел день в 1794 году, когда она узнала, что Филипп — тот, над кем она видела корону, — стал принцем Парижа и самым могущественным вампиром во всей Франции.
И пришел день в 1942 году, когда они с Мишелем похоронили в саду убитого отца Лазара…
И Ортанс пришлось исполнить давнее свое обещание.
И встать во главе Яблоневого Приюта.
И пришел день, когда ей — и всем, кто жил в приюте — явилось видение отворяющихся врат.