Глава девятая
Я сижу за покерным столом и блефую, пытаясь заставить крутого игрока из Техаса бросить карты. Игра идет уже довольно долго. На столе сто тысяч долларов наличными и в фишках. Его карты лучше, чем у меня. Дар Якши читать мысли еще больше развился во мне: теперь я вижу карты игрока так отчетливо, словно они отражаются в его глазах. У него три туза и два валета — фул хаус. У меня три шестерки — любимое число сатаны. Техасец выигрывает.
На нем ковбойские сапоги и огромная, размером с ведро, шляпа. Дым от его толстой сигары не раздражает мне глаза. Техасец выдыхает на меня облако пахучего дыма, словно пытаясь запугать меня. Я улыбаюсь, принимаю его ставку, и предлагаю поднять еще на пятьдесят тысяч. У нас приватная игра в роскошном уголке казино, где собираются только богачи. За столом с нами сидят еще трое мужчин, но они уже вышли из игры. Все они знакомы между собой и внимательно наблюдают. Техасцу не захочется оказаться униженным на глазах у них.
— У тебя, должно быть, роял флеш, детка–конфетка, — говорит он. — Судя по тому, что ты делаешь. — Он наклоняется через стол. — Или у тебя есть сахарный папочка, который расплачивается по твоим счетам.
— Конфетка и сахарок, — громко нараспев выговариваю я. — Оба такие сладкие, прямо как я. — Тут я меняю тон на холодный и добавляю: — Но я сама плачу по счетам.
Он смеется и хлопает себя по ноге:
— Ты блефуешь?
— Может быть. Прими ставку и выясни.
Он минуту колеблется, глядя на свои карты:
— Дело принимает серьезный оборот. Чем ты занимаешься, детка, что у тебя так много бабла? Должно быть, от папочки.
Он пытается разобраться, насколько деньги важны для меня. Если они для меня очень много значат, то, выходит, я иду ва–банк, точно имея выигрышную комбинацию. Наклоняясь через стол, я пристально смотрю ему в глаза — не так сильно, чтобы уничтожить его нервные клетки, но достаточно, чтобы он вздрогнул. Мне не нравится, когда меня называют деткой. В конце концов, мне пять тысяч лет.
— Я все заработала сама до последнего пенни, — говорю я ему. — И это было тяжело. А откуда твои деньги, старина?
Он тут же откидывается назад, обеспокоенный моим тоном и пронзительным взглядом.
— Я их заработал честным трудом, — лжет он.
Я тоже откидываюсь назад:
— Тогда честно и проигрывай. Принимай мою ставку или бросай карты. Мне все равно. Только не тяни резину.
Он вспыхивает:
— Я не тяну резину.
Я пожимаю плечами, холодная как лед:
— Называй как хочешь, старина.