Если это мой новый дом, можно сразу вешаться, тем более что решетка наверху весьма к этому располагает. Только бы добраться до нее, и можно обставить все пусть и не красиво, зато драматично и публично. Болтаться там у всех на виду с вывалившимся языком, на дне каменного колодца немало зевак поместится.
В общем, в дверь, распахнувшуюся перед нами в одной из стен, я заходила с не самыми оптимистичными мыслями.
Но себе не принадлежу, и потому была вынуждена на ходу обратиться к ненавистному до зубовного скрежета человеку:
– Полковник Лазарь, вы не подскажите, где здесь можно переодеться и принять душ?
– Не подскажу, – не оборачиваясь, буркнул западник.
– Но мне нельзя показываться перед господином Дзеном в таком виде.
– Уж поверь мне, Дзен выглядит так, что если ты зайдешь к нему без головы и со снятой кожей, все равно будешь смотреться куда лучше. К тому же мы идем не к нему, для начала с тобой должны поговорить другие люди, им абсолютно безразличен твой внешний вид, им интересно лишь то, что у тебя внутри.
Хотя ответил завуалированно, но догадаться о том, что мне сейчас предстоит, несложно. Я не ожидала, что столкнусь с этой процедурой сразу по приезде, но у них тут, наверное, так принято.
Мы прошли по длинному коридору с железными дверьми, несимметрично располагавшимися по обеим сторонам. Через каждые десять-пятнадцать шагов его преграждали решетки с проходами, которые, в случае необходимости, можно быстро перекрыть. В таких местах располагались все осветительные приборы, между ними ни одного не встретилось. Легко понять, что это сделано на случай прорыва зараженных. Закрывая эти перегородки одну за другой, защитники здания смогут эффективно поражать разламывающих преграды тварей, значительно затрудняя их продвижение.
Полковник, резко развернувшись, распахнул ничем не примечательную дверь, встал на пороге, вытянул руку в приглашающем жесте:
– Заходи, Элли, чувствуй себя как дома.
Переступив через порог, я поняла, что никогда не смогу чувствовать себя как дома в таком помещении, очень уж оно похоже на камеру для допросов.
Которой, в сущности, и является.
Из обстановки в первую очередь в глаза бросалось кресло по центру. Черное, некрасивое, прикрепленное к полу грубыми болтами. На подлокотниках и подголовнике виднелись регулируемые зажимы для рук и головы. Даже если ноги будут подламываться от усталости, усаживаться в такое не захочется.
Перед креслом стоял стол, тоже черный и тоже лишенный хотя бы намека на красоту, за ним можно было разглядеть два стула (таких же убогих, как все остальное). Еще пара стульев располагалась у стены.
На этом скромный список мебели исчерпывался, не такое уж маленькое помещение выглядело почти пустым.
Но было тут еще кое-что, бросающееся в глаза, – отсутствие окон и большое зеркало почти на всю стену на той стороне, к которой обращено кресло. Оно тут явно не к месту, и к тому же освещение устроено так, что эта часть комнаты затемнена и полюбоваться на свое отражение невозможно.
С этим зеркалом явно что-то не так.
Кроме меня с полковником здесь были еще два человека – мужчины на стульях перед столом. Оба похожи друг на дружку: лица расслабленные, благодушные, лет по двадцать семь на вид, с предельно короткими стрижками, как тут принято, в темно-зеленых рубашках и еще более темных брюках. Не камуфляж, но тоже глаза не радует.
Как только я появилась на пороге, оба синхронно повернулись и так же синхронно кивнули, а тот, что справа, поприветствовал вкрадчивым голосом: