– Вы о чем?
– Язык. Ваш язык. Я о русском языке. Ты всего лишь два слова сказала, но в них одновременно и отрицание, и согласие, и благодарность, но собранное воедино остается одним лишь отрицанием. Сочетание несочетаемого плюс излишество. Этот язык для меня не совсем родной, раньше я терялся на таких моментах. Со временем привык, но иногда забываюсь и спотыкаюсь на несообразностях.
Мне показалось, что полковник просто хочет поговорить и напрашивается на вопрос, который, по его мнению, обязано задать мое любопытство. Я должна поинтересоваться, откуда он родом и почему язык, которым так прекрасно владеет, ему не совсем родной.
Но господин Лазарь столь привычно ненавистен, что мне безразличны абсолютно все детали его биографии, какими бы интересными они ни были. И поэтому молчу.
А вот ему очень хочется поговорить. Без давления на меня, просто как разговаривают обычные люди.
Не выдержал, вынул изо рта сигару и произнес:
– Волнуешься, Элли? Не надо волноваться, мы в одном из самых безопасных мест в мире. К сожалению, это ненадолго, кластер через несколько часов перезагрузится. Твари такое чуют заранее, перед этим они странно себя ведут, потом разбегаются кто куда. Впрочем, это тебе известно и без меня. Сейчас как раз тот момент, когда мертвяков след простыл, но тумана еще нет. Самое мирное времечко, ни малейшего намека на нескончаемую бойню. Видела тех уродов на дороге? Те самые, как раз отсюда улепетывали. Мы поторопились, задержись еще минут на десять, и никого бы там не застали. Но это и к лучшему, тебе ведь встряски идут на пользу. Ну и как тебе поездочка? Хорошо встряхнулась? Понравилось со мной кататься? Вижу, что нет, глаза тебя выдают, такие глаза не умеют обманывать. Ну давай, позлись как следует, маленькая стервочка, это забавно выглядит. В детстве у меня был котенок, если его сильно дразнили, он вел себя точь-в-точь как ты.
– Я вам не котенок.
– Ага, знаю. Ты даже на него не похожа. Просто вспомнилось. О! А вот и Кислый. Никогда не опаздывает – не мужик, а швейцарский хронометр.
Полковник обернулся в сторону дороги, выходившей из зарослей. Там, шагах в двадцати от нас, можно было разглядеть россыпь костей крупного животного, но его заинтересовали не следы пиршества зараженных, а человек, выехавший из-за зеленой стены на велосипеде.
Да-да – именно на велосипеде. Абсолютно незащищенном и к тому же смехотворно тихоходном транспорте на мускульной тяге. Я, конечно, слышала, что немало рейдеров пользуются ими, высоко ценя бесшумность и проходимость в недоступных для машин местах, но слышать одно, а видеть такое как-то дико, тем более на западе.
К тому же на велосипедах лучше не приближаться к местам, откуда могут неожиданно выскочить зараженные. Скорость слишком маленькая, и быстро ее не наберешь. Но этот человек только что проехал по дороге, стиснутой густыми зарослями, и ведет себя при этом в высшей степени невозмутимо.
По виду ему можно дать пятьдесят лет, то есть выглядит, как неизмененный Ульем новичок, но в это не верится, потому что он держится так, будто всю жизнь здесь прожил. Лицо морщинистое, застывшее в недовольно-недоверчивой гримасе, кожа лица грубая и неряшливо усеяна клочками щетины, во всем облике сквозит что-то ленивое, сонное, словно у человека не от мира сего, но глаза при этом колючие, цепкие – странноватое сочетание. Экипирован, как дикий рейдер: заношенные зеленые штаны, куртка того же цвета из плотной ткани не первой чистоты, голову прикрывает кожаная кепка со смешными опущенными ушами. Из-за шеи выглядывают закрепленные почти горизонтально черные ножны с огромным ножом или тесаком, другого оружия не видно. Впрочем, когда велосипедист подъехал поближе, смогла разглядеть, что сбоку от сиденья в хитроумно устроенном каркасе из проволоки устроился дробовик с обрезанным прикладом, а под курткой на поясе болтается кобура с пистолетом, явно немаленьким.
Я не удивилась, когда незнакомец остановился рядом с нами, прислонил велосипед к машине, шагнул к полковнику и молча протянул руку, а тот, тоже ничего не говоря, вложил в нее обрезанную перед этим сигару. И без сказанных господином Лазарем слов понятно, что мы сюда приехали именно ради встречи с этим рейдером, никогда не поверю, что он появился здесь случайно.
Велосипедист выпустил клуб дыма, скривился и тусклым голосом произнес:
– Табачок у тебя – отстой.
– И тебе привет, Кислый.
– Я больше не Кислый.
– Ну да, до меня дошел слух, что ты сам себя перекрестил. Неправильно это.
– Ты меня искал, чтобы правила перетереть?