В Улье бесчисленное множество самых разных сценариев.
Мертвый город выглядит мрачно, как-то не по себе посматривать в опустевшие оконные проемы, будто заглядываешь в глазницы древнего черепа. Но если отбросить пустые эмоции, мы, возможно, находимся в одном из самых безопасных мест района. Это ведь что-то вроде стаба, а ненаселенные стабы никому не интересны, ведь там не найти свежую добычу ни людям, ни зараженным. Я во время своего не слишком затянувшегося побега старалась ночевать именно на них и, судя по тому, что никто мною не полакомился, поступала правильно.
Впрочем, это не я придумала, в Цветнике нам все же дают немало полезных знаний. Особенно если умеешь слушать.
Я умею…
…Колонна рассредоточилась по периметру городской площади. На одном ее краю виднелись настоящие джунгли, в которые превратился запущенный донельзя сквер, а посредине можно полюбоваться зеленоватым болотцем, обосновавшимся в чаше большого фонтана. За ним на высоком постаменте стоит памятник неизвестному человеку, сохранился он лучше всего остального и выглядит относительно чистым, что для приподнятого над землей каменного сооружения неудивительно. Там и сям на глаза попадаются ржавые остовы лавочек, на которых некогда сидели жители, любующиеся струями воды, доски на них сохранились лишь в отдельных местах и выглядят так, что присаживаться на них не захочется.
Все умерло, здесь давно уже никого нет, даже зараженным это место неинтересно.
Угрюмым пейзажем приходилось любоваться через прикрытые толстым стеклом смотровые щели. Господин Дзен, выходя, приказал мне оставаться в машине, ослушаться я не могла. На остальных запрет не распространялся, западники свободно сновали по площади, устраивая что-то вроде периметра. Буксировали ржавые машины, выстраивая их в линии, копали землю на запущенных газонах, насыпая ее в мешки, из которых тут же сооружали полевые укрепления. Не могу сказать, что их деятельность меня сильно заинтересовала, но заниматься все равно нечем, так что приходится смотреть.
К тому же это отвлекает от чувства голода. С утра я выпила чашку чая с половинкой ложечки сахара и крохотным кусочком кекса, с тех пор ничего не ела.
Разве можно это называть едой?
Дверь распахнулась, внутрь заглянул самый ненавистный в мире человек, подмигнул, заговорщицким тоном произнес:
– Так вот где ты спряталась.
– Я не прячусь, господин Дзен приказал мне оставаться именно здесь и никуда не уходить.
– Так и не научилась разговаривать нормальными словами? Ничего, я тебя и не такому научу, дай только время. Дзен – чурбан бесчувственный, ну разве можно запирать девочек в железном ящике. Ты есть хочешь?
Есть я хотела. Даже очень хотела. Но признаться в этом полковнику – все равно что голышом пройтись по людным местам в разгар дня. Поэтому пришлось хранить презрительное молчание.
Но ледяным поведением такого человека не прошибешь, он как ни в чем не бывало продолжил:
– Яблок полные карманы, но ты ими хрустеть не любишь, так что этот вариант отпадает. Ладно, посиди тут, сейчас кого-нибудь озадачу. Слышал, что колибри умирают, если их несколько часов не кормить, а у тебя с ними явно есть что-то общее. Нехорошо получится, если умрешь голодной, и дело тут не в мелких птичках, веселые времена наступают, вот-вот завертятся большие дела.
Не в мелких птичках? То есть не в колибри? Тогда о чем он вообще толкует?
Откровенно говоря, после таких слов аппетит сразу отступил на второй план, если не дальше. Что значит умирать? Что за веселые времена? Что за чушь несет полковник? В окошко не видно, чтобы кто-то чего-то опасался. Да, люди готовятся к обороне, но это стандартное поведение тех, кто не торопится расставаться с жизнью, ведь в Улье приходится как следует заботиться о безопасности мест для ночлега.
Несмотря на всю никчемность моего существования, я тоже не тороплюсь с ней расставаться. Господин Лазарь просто неудачно пошутил, как это ему свойственно? Вряд ли, его слова не были связаны с сомнительным юмором, я это почувствовала.
Начала осматриваться по сторонам втрое усерднее прежнего, но так и не заметила ничего, что свидетельствовало бы об угрозе близкой смерти. Вся извертелась, терзая себя разными мыслями, главным образом, нехорошими.