И городских кластеров – тоже.
Значит, можно считать, что двигаются правильно.
Конечно, если Бабник говорил правду.
А это не факт…
– Черт! Опять попали! – вскрикнул Шуст и в сердцах стукнул по куцему штурвалу.
Карат, встрепенувшись, подскочил, но тут же расслабился.
Никуда никто не попал, все по-старому. В том смысле, что новости одинаково неприятные.
Хотя, если смотреть с самого начала, получается, да, именно попали. Вот уже минут сорок как попали. И до этого случались затруднения, когда приходилось слепо тыкаться влево и вправо, пытаясь обойти преградившие путь камышовые дебри. Но в последний раз они оказались бесконечными. Сколько ни крутились, что ни делали, серьезно в сторону южного берега продвинуться не удавалось.
Вот и сейчас перспективная на вид протока резко закончилась. Дальше плотная камышовая поросль, шлюпка там не пройдет хотя бы потому, что уже здесь, на воде, винтом илистое дно пашет, а там встанет намертво, завязнув на мели в переплетении стеблей.
Чак, тоже приподнявшись, указал вправо:
– Там просвет. Тоже протока.
– Да прямая кишка шире, чем та протока, – проворчал Шуст.
– Но она ведет туда, куда надо. Можно проверить.
– Если застрянем, сам выталкивать будешь, мы назад сдавать умеем, но плохо.
Шуст устроил пляску на месте, пытаясь заставить шлюпку развернуться носом в примеченный Чаком узкий просвет. Он только недавно узнал, что двигатель способен выдавать реверс, что немного помогает избавляться от накручивающихся на винт водорослей. Слишком маломощный моторчик, не всегда справляется с матерой растительностью, не рубит стебли.
Шлюпка, подаваясь назад, уже почти развернулась, как вдруг за спиной Карата сверкнуло, и в следующий миг он обнаружил себя валяющимся поперек лодочной скамьи. Непонятно, как так получилось и почему в нос бьет острый запах, похожий на тот, который можно унюхать при плотном артобстреле.
И еще непонятно, почему в ушах звенит. Причем это единственный звук, который слышен.
Приподнимаясь, затряс головой, пытаясь справиться еще и со зрением, – оно тоже шутки вздумало шутить. Не сразу понял, что перед глазами клубится дым.
Тоже непонятно откуда взявшийся.
На днище заворочался Чак, почему-то валяющийся там в обнимку с Шустом. Рот здоровяка открылся, но Карат только по движению губ смог понять, что тот заговорил.