— Да погоди ты сдаваться, парень. Сколько ты перенес — другой на твоем месте давно бы сломался. Меня вон и один день такой жизни доконал, а ты держишься уже семь лет.
— Не то чтобы семь. Этот кошмар начался не так давно. Меня срывает с места все чаще и чаще, и так несколько месяцев подряд.
— Несколько месяцев! — ошарашенно воскликнул Бобби. — Черт-те что! Все, Фрэнк. Сматываемся от твоего братца, возвращаемся в агентство, и хватит с меня этой круговерти, а то, ей-богу, мозга за мозгу заскочит. Даешь порядок! Порядок, твердая почва под ногами, привычная обстановка — вот что мне нужнее всего. Хочу снова жить нормальной жизнью, чтоб не спохватываться каждую минуту: кто я такой, да где я нахожусь, да что со мной будет завтра. Чтобы все шло своим чередом, все было на своих местах: причина и следствие, логика и здравый смысл.
Мрак.
Светлячки.
Полет.
— Сколько прошло?
— Двадцать семь… без малого двадцать восемь минут.
— Ну куда они провалились?
— Ты лучше присядь, — посоветовал Клинт. — На тебе лица нет. Дрожишь как осиновый лист.
— Со мной все в порядке.
Ли Чен протянул Джулии стакан виски.
— Хлебни.
— Не хочу. Вот увидишь, полегчает, — убеждал Клинт. Джулия схватила стакан, выпила двумя глотками и сунула в руки Ли.
— Я еще налью, — предложил он.
— Спасибо.
С дивана донесся голос Джекки Джекса:
— Вы на меня в суд не подадите?
Джулия уже не испытывала к гипнотизеру никакой симпатии. Она презирала его точно так же, как и при первой встрече в Лас-Вегасе, когда Джекки обратился к ним со своей нуждой. С какой бы радостью Джулия проломила ему башку! Она и сама понимала, что злиться на фокусника нелепо: в исчезновении Бобби его вины нет. И все же у нее чесались руки. В ней опять говорила вспыльчивость. Джулия знала за собой этот грех, мучилась из-за него, но ничего не могла с собой поделать. То ли вспыльчивость сидела у нее в генах, то ли, как подозревает Бобби, приступы ярости стали нападать на нее с тех пор, как выродок-наркоман жестоко расправился с ее матерью. Как бы то ни было, даже Бобби, который души в ней не чаял, эту черту ее характера не одобрял. И Джулия, мысленно обращаясь то к Бобби, то к Богу, дала зарок: «Слушай, Бобби, и Ты, Господи, тоже слушай. Если все кончится благополучно, если Бобби вернется, я больше никогда так не буду. И мысли не допущу о том, чтобы проломить Джекки голову. И не только Джекки — никому. Я стану совсем другой, честное слово. Лишь бы Бобби вернулся живой и невредимый».
Снова пляж, только песок тут не черный, а белый. В жидких вечерних сумерках от него исходит бледное свечение. Справа и слева песчаный берег теряется в рыхлом тумане. Дождя нет. Погода здесь гораздо холоднее, чем на Пуналуу.