Гиблое место

— Послушай, — сказал Бобби, — ты ведь на самом деле добрая душа. И то, что ты крепко прижала Расмуссена, — это вовсе не от жестокости.

— Твоими бы устами да мед пить.

— Ну, мед не мед, а выпить еще вот этой штуки тебе бы не помешало.

— Да ты знаешь, сколько в ней калорий? Я же буду толстая, как носорожиха.

— А что? Носороги такие симпатяги. — Бобби взял у нее стакан и вышел на кухню наполнить его. — Я носорожиков люблю.

— Что, и в постель бы с носорожихой лег?

— Непременно. Любимого тела должно быть много.

— Она тебя раздавит.

— Ну уж нет. В постели с носорожихой мое место сверху.

Глава 13

Золт искал себе жертву. Стоя в темной гостиной незнакомого дома, он дрожал от нетерпения. Кровь.

Ему нужна кровь.

Золт искал себе жертву. Он знал: мать осудила бы его, но голод заглушал укоры совести;

Его настоящее имя было Джеймс, однако мать — эта нежная, беззаветно любящая его женщина, сущий ангел — неизменно называла его «золотко». Не Джеймс, не Джимми, а «золотко», «золотце мое». К шести годам это прозвище закрепилось за ним окончательно, хотя и в несколько сокращенном виде. Сейчас ему уже двадцать девять, но он по-прежнему откликается только на это имя.

Многие считают убийство грехом. Золт думал иначе. Есть люди, от рождения питающие пристрастие к крови. Такими создал их Господь, дабы они истребляли неугодных Ему. Таков неисповедимый замысел Божий.

Грешно убивать лишь тех, кого Всевышний и мать не предназначили тебе в жертву. Именно этот грех и собирался совершить Золт. Он испытывал мучительный стыд, но совладать с собой был не в силах.

Золт напряг слух. В доме стояла тишина.

Призрачные очертания обступивших его вещей напоминали фигуры неведомых животных.

Дрожа и задыхаясь, Золт пробрался через столовую, кухню, общую комнату и медленно двинулся по коридору. Тихо, чтобы не разбудить спящих. Не шел, а плыл, словно бесплотный дух.

У подножия лестницы он замер и, затаив дыхание, в последний раз попытался побороть жажду крови. Бесполезно. Его пронизала дрожь. Он вздохнул и стал подниматься на второй этаж, где, по его расчетам, спали хозяева дома.