Начало

– Тимофей, если бы Мэй не была дочерью вана, я тебе сказал бы – ДА! Я тебя сильно уважаю как воина и люблю как сына. Если сможешь, прости меня.

Он замолчал. Молчал и я, переваривая полученную информацию. Надо было что-то сказать, но я не знал, что говорить. В конце концов я, положив ладонь свою сверху на державшую мое колено ладонь корейца и чуть сжав ее, сказал:

– Спасибо за доверие, Джунг Хи. Я никому не скажу об этом. Как только по реке пойдет оказия до Благовещенска или Владивостока, я помогу вам с Мэй уехать. А любовь? А любовь пусть останется!

Через три месяца после этого разговора, когда я провожал с касьяновским обозом Джунг Хи и Мэй, девушка порывисто обняла меня за шею и, неумело поцеловав в губы, прошептала на ухо:

– Я буду ждать тебя, мой Тимохей.

Я, махая рукой вслед саням, увозившим Мэй с дедом, думал о том, что чем черт не шутит, может быть, мы когда-нибудь и встретимся. Как говорил один мой хороший знакомый: «Земля квадратная. За углом встретимся». И с тех пор в моей душе жила грустная любовь к маленькой корейской принцессе.

Кроме этой любви, в подполе моего дома хранился прощальный подарок Джунг Хи – аптекарская банка объемом в четверть, в которой настаивался корень панцуя, или женьшеня, весом в полтора фунта и возрастом около двухсот лет. Обычно сборщики женьшеня выкапывают только зрелые корни десятилетнего возраста, потому что только с десятилетнего возраста корень считался целебным. Чем старше корень, тем целебнее он считается.

По словам Джунг Хи, пятнадцать лет назад в Шанхае был продан корень возрастом в сто пятьдесят лет и весом чуть больше фунта за пять тысяч американских долларов. А за настойку из него великий принц Хынсон, у которого начались некоторые проблемы со здоровьем, готов был уплатить золотом сумму, эквивалентную десяти тысячам американских долларов. Джунг Хи тогда не успел помочь другу – когда он прибыл в Шанхай, корень и настойка из него уплыли в Америку. Чтобы я понял, насколько это дорого, Джунг Хи сказал мне, что средняя заработная плата за месяц простого корейца в те дни составляла пять-десять американских долларов.

Вот такой подарок сделал мне за два месяца до отъезда Джунг Хи, сказав, что настойкой можно будет пользоваться через год. Двадцать-тридцать капель или треть чайной ложки утром после завтрака. Тридцать дней пить. Тридцать дней перерыв. Настойка эта будет панацеей от всех болезней. Когда я пытался отказаться от такого дорогого подарка, Джунг Хи доверительно сообщил мне, что ему повезло в свое время найти два таких корня, и один останется с ним. Будет чем обеспечить свою жизнь в Японии. Только после этой информации я пошел в лавку приобретать аптекарскую банку и спирт.

Эпилог

– Ермак! Смотри, пароходы к пристани подходят!

Я вынырнул из омута воспоминаний от возгласа Ромки и его тычка в бедро. К пристани подходили пароход «Вестник» под штандартом цесаревича и конвоир-пароход «Ермак» с сопровождающими лицами.

Как уже сообщил «казачий телеграф», ритуал посещения станиц цесаревичем Николаем был одинаков. Два парохода с наследником и сопровождающими его лицами приставали к берегу, все жители станиц от мала до велика приветствовали гостя, преподносили хлеб-соль. Цесаревич проходил через специально выстроенную арку и приветствовал казаков. Казачий отряд станицы показывал свои умения в джигитовке. Затем цесаревич проходил в церковь, где слушал краткий молебен, после которого вновь поднимался на пароход, и тот отчаливал.

На берегу рядом с построенной для встречи цесаревича аркой собралось больше пятисот человек встречающих. Кроме жителей станицы Черняева, приехали делегаты из станиц Толбузина, Ольгина, Кузнецова, со всех выселок и заимок, входящих в Черняевский округ. Все в нарядных одеждах. На конях два моих десятка казачат да десяток лучших казаков-наездников, отобранных со всего округа. Все остальные пешие.

Четырехсотсильные заднеколесные пароходы в деревянных корпусах, «Вестник» и «Ермак», аккуратно притерлись к причалу у станицы. После небольшой паузы на доски причала по трапу вышел цесаревич, а за ним по «табелю о рангах» стала выстраиваться свита.

Я, сидя на Беркуте, смотрел, как к атаману Савину, стоящему с хлебом-солью на цветном рушнике, покрывающем поднос, неторопливым шагом подходил худощавый молодой мужчина с усами, но без запомнившейся мне по тому миру бородки. Одет цесаревич был в белый френч с золотыми погонами с царским вензелем, белую фуражку, темно-синие брюки-галифе, заправленные в сапоги. Подойдя к склонившемуся в поклоне атаману, цесаревич, сняв фуражку, перекрестился, затем отломил кусок хлеба и, макнув его в соль, отправил в рот. За цесаревичем к караваю подошел приамурский генерал-губернатор, командующий войсками Приамурского военного округа, а также наказной атаман Приамурских казачьих войск генерал-адъютант Корф. Сверкая золотыми адъютантскими погонами и аксельбантами, Корф также снял белую фуражку, перекрестился и, разгладив свою знаменитую бороду-бакенбарды на две стороны, вкусил хлеб-соль. После чего, надев фуражку, забрал у атамана поднос с хлебом-солью и передал назад кому-то из свитских. В этот момент раздался приветственный рев собравшихся на берегу казаков и казачек.

Я же, глядя на эту картину, думал о том, что через двадцать семь лет в моем прежнем мире этот молодой цесаревич за двадцать три года правления придет к двадцати трем ступеням в подвал Ипатьевского дома. Что же случилось в стране за столь короткое по историческим меркам время, чтобы вот эта боготворящая царского сына толпа спокойно восприняла отречение от трона императора и его убийство вместе с семьей? В настоящее время помазанник божий и вся его семья почти для всех в Российской империи олицетворяют власть бога на земле. Но вскоре после смерти Александра III политическая, социальная и религиозная обстановка резко изменится. Почему это произойдет? Как много подобных вопросов возникает в мозгу, когда видишь купающегося сейчас в народной любви цесаревича!

Почему вопреки родительской воле Николай женится на истеричной «гессенской мухе», которая не могла дать здорового наследника? Почему случилась трагедия на Ходынском поле? И почему Николай никак не отреагировал на нее? Почему газеты встречали ликованиями наши неудачи на японском фронте? Почему произошло «Кровавое воскресенье»? Почему командующие армиями в Первой мировой войне интересовались нарастанием антимонархических настроений в тылу армии больше, чем победами над немцами на фронте? Почему после отречения Николая II лишь командир Гвардейского кавалерийского корпуса хан Нахичеванский созвал командиров полков и от их имени и от себя лично направил царю телеграмму о готовности выступить на его защиту? Поддержали хана только командующий западным фронтом генерал от кавалерии Гурко и командир кавалерийского корпуса граф Келлер. Почему? Почему? Почему? Неужели во всем этом вина этого молодого человека, который оказался не на своем месте? Или оказался слишком слабым для того, чтобы быть капитаном корабля под названием «Российская империя» во время шторма? Или в этот шторм он корабль-империю по глупости и завел?

Я задумался, вспомнив своего восьмидесятишестилетнего прадеда, у которого только один раз в тринадцатилетнем возрасте прожил лето в Старочеркасске. У прадеда с дедом были какие-то трения, в результате которых дед после Великой Отечественной войны и войны против Японии в 1945 году на Дон не вернулся, а остался на Амуре. Поэтому в Старочеркасск меня отправили на лето только один раз и по личной просьбе прадеда за полгода до его смерти.

Прадед Тимофей, в честь которого меня назвали, за расказачивание ненавидел советскую власть люто. Хотя в свое время после Первой мировой войны принял власть Советов всем сердцем и защищал ее от врагов до 1922 года, закончив Гражданскую войну командиром эскадрона разведки в Первой конной армии Буденного. Прадед, рассказывая мне историю аленинского рода и донского казачества, неоднократно с теплом отзывался об императоре Николае II, вспоминая, как хорошо при нем жили казаки на Дону. Но один раз он с какою-то тоскою в глазах произнес, что если бы Советы не расказачили казаков, не раскулачили народ, загнав в колхозы с одними трудоднями без хлеба, как каких-то крепостных, если бы поприжали своих партийных начальников-бюрократов, что дури много несли, дав людям спокойно вздохнуть, то о другой власти можно было бы и не мечтать. После чего, слеповато щурясь на солнце, стал загибать пальцы на левой руке, перечисляя достижения советского государства: образование всем бесплатно дают, только не ленись и учись хоть в институте, хоть в университете; детишек в детских садах, школах и лагерях кормят бесплатно, а студентам стипендии платят и общежитие дают. Рабочему человеку почет и уважение, премируют и награждают. Петьке Яшину, который в этом году больше всех в станице хлеба на комбайне намолотил, мотоцикл «Урал» бесплатно вручили.