Начало

– Лис, скачи в станицу, веди помощь, – я с трудом выталкивал из себя слова. – Мне под руку положи револьвер. И торопись, я долго не продержусь. Отрублюсь.

Ромка засуетился, подобрал в траве револьвер, проверил наличие патронов, провернул барабан и взвел курок, после чего положил его рядом со мной, а потом припустился бегом в сторону леса, где мы оставили своих коней.

Проводив взглядом Ромку, я повернулся в сторону молодой девушки, которая сидела на траве рядом со мной, устало опустив голову между окровавленных по локоть рук.

– Как тебя зовут? – обратился я по-русски к девушке. На мой вопрос она вскинула голову и посмотрела на меня испуганно-вопрошающим взглядом. Потом покачала головой и руками показала, что не понимает меня. Я стал задавать этот вопрос по порядку на французском языке, немецком и, дойдя до английского, услышал ответ: «Ли Мэй Лин».

– Мэй, возьми в руки револьвер. Если кто-то приблизится к нам, стреляй, – с трудом проговорил я и потерял сознание.

В следующий раз пришел в себя уже в больничной палате станичного фельдшерского пункта. Еще по весне были выделены деньги из канцелярии генерал-губернаторства, на которые рядом с фельдшерской избой был возведен пристрой из трех комнат: палаты на четыре койки, помещения для приема больных и комнаты, которую можно было назвать операционной.

Я лежал на набитом свежим сеном тюфяке, покрытом самотканой льняной простыней, под головой под наволочкой ощущалась подушка с гречишной лузгой, накрыт я был еще одной простыней. На груди и правом плече ощущалась плотная повязка. Кроме нее на теле были только штаны исподнего.

«Живой! Опять повезло! – были мои первые мысли. – Еще повоюем. Только часто что-то меня дырявят. И пить сильно хочется». Я открыл глаза, во рту была песочная Сахара. Попытался позвать кого-нибудь, но исторг только какое-то мычание. Краем глаза заметил какое-то движение. Повернул голову и буквально остолбенел. Ко мне приближалась Мэй Лин, одетая в яркий красно-белый казачий сарафан, что придавало ей невероятно милый вид.

В станице Черняева проживали в основном казаки русской наружности, так как основу переселенцев составили семьи с Дона и Сибири. В других же станицах, основанных забайкальцами, намного чаще можно было видеть казаков и казачек с наружностью бурят, эвенков, нанайцев, орочей, удэгейцев, маньчжуров и китайцев. В последние годы казаки все чаще и чаще привозили жен с другого берега Амура. Женщин в станицах не хватало, мужчин рождалось больше, плюс к этому в казачье сословие переводили солдат Забайкальского гарнизона, которые приходили на Амур бессемейными. А без женщины хозяйство не хозяйство.

Мэй Лин подошла ко мне и вставила мне в губы носик заварного чайника.

– Пей, Тимохей, – с очень забавным акцентом на английском произнесла она. – Я сама эти травы заваривала. Тебе они нужны, ты много крови потерял.

В рот мне полилась божественная при моей жажде жидкость – чуть теплый травяной сбор, во вкусе которого преобладал шиповник. Оторвавшись от носика чайника, я перевел дыхание.

– Как себя чувствует твой спутник? – с трудом ворочая языком, спросил я девушку.

– Это мой дедушка, – глаза Мэй наполнились слезами. – Ему очень плохо. Надо пулю доставать, иначе начнется заражение, а ваши целители мужчина и женщина этого не делают. А я им объяснить не могу, они меня не понимают. Никто здесь не понимает.

Мэй Лин закрыла лицо руками и заплакала громко и навзрыд. В это время в палату вошла Мария-Марфа.

– Очнулся, казак? Опять в шаге со смертью разминулся? – Мария подошла ко мне и положила руку на лоб, проверяя температуру. – Пулю из плеча тебе извлекли. Повезло, она сначала в рюкзак тебе попала, покрошив там содержимое, и только потом уже на излете до тела добралась. Глубоко и не вошла. Сычев пулю достал, рану хорошо прочистили. Жара у тебя нет сейчас. Так что, глядишь, через пару недель на ноги встанешь, а месяца через два о ране и забудешь. Везучий ты, Тимофей. Бог тебя любит! А девчонку зачем до слез довел?!

– Это не я. Она плачет, что деду ее помощь не оказывают, пулю не вынимают. А ее здесь никто не понимает.

– А ты что же, ее понимаешь? Отец Александр пытался с ней объясниться, но не смог. Китайского языка он не знает, а тех, что батюшка знает, девчушка не понимает.

– Она не из Поднебесной, а из королевства Чосон. Разговариваем мы с ней на английском языке, который она знает. И что там с ее дедом?

– Что с дедом, что с дедом! Боится Сычев пулю из него извлекать. Глубоко сидит, рядом с почкой и позвоночником. Телеграфировали в Благовещенск о ваших с Ромкой очередных подвигах и о раненом. Но не думаю, что кто-то врача пришлет. Да и не доживет дед до приезда врача.