Интервенция

Через три часа на закате подхорунжий вернулся в глубокий и широкий овраг, где вчера на полуторасуточный отдых разместилась его усиленная сотня, которой была поставлена задача дойти до Пхёнана, разведывая позиции и силы врага. А на обратном пути – разрушать мосты, переправы. Таких сотен и полусотен было несколько.

Генерал Ренненкампф, командуя Забайкальской казачьей дивизией, по указанию адмирала Алексеева, как щупальцы, разбросал их во все стороны, чтобы определить, где же командующий 1-й японской армией генерал Куроки соберёт силы для основного удара.

Казачьи разъезды не покидали окрестности Ыйджу на реке Ялу, где ожидалась высадка японского десанта. Усиленная сотня ушла к Кэчхону, где тянется горная цепь, на которой были крепости Чханхамсон, Тхосон и Косасансон. Ушли сотни и к Кусону, и к Хыйчхону, и к Канге.

Верхотурова с братами, как наиболее опытных бойцов, к тому же инструкторов по диверсионной деятельности, Павел Карлович отправил в самую дальнюю разведку до Пхёнана, куда, по предварительным данным, стали подходить части шестой дивизии, носящей гордое имя Яркий Дивизион, под командованием генерал-лейтенанта Окубо.

В Пхёнане проживало около сорока тысяч человек. Во время китайско-японской войны рядом с городом, а потом и в нём самом, прошла битва между китайцами и японцами за Пхёнан, которая привела к разрушению большей части города и значительному оттоку жителей из него.

Ещё одним интересным моментом было то, что Пхёнан был базой христианской экспансии в Корее, в нём насчитывалось более ста церквей и больше миссионеров, чем в любом другом азиатском городе, из-за чего он назывался Восточным Иерусалимом.

В этом городе было несколько человек, которые работали на генерала Вогака, и связь с ними оборвалась с началом войны. Встреча с резидентом Вогака, проживающим на окраине Пхёнана, также стала одной из задач, которая была поставлена подхорунжему Верхотурову.

Получив приказ, Антип Григорьевич предложил генералу Ренненкампфу отправиться в эту разведку пешком ввосьмером, только браты. На своих двоих пройдёшь там, где не пройдёт лошадь, к тому же незаметнее. Да и выносливость у человека выше, а иногда и скорость, чем у лошади. В отличие от остальных казаков, браты были подготовлены Ермаком к длительным и многодневным переходам и на своих двоих. А тут сто пятьдесят вёрст туда, сто пятьдесят – обратно. За десять суток точно обернуться можно.

Но Павел Карлович приказал выдвигаться в составе усиленной сотни. Вот теперь и надо было думать, как всем этим табором уходить к своим после похищения японского генерала. Тур для себя уже решил, что изымать японца из их лагеря будет с братами по-тихому, благо в командировку, с разрешения Ермака, прихватили револьверы с глушителями.

Кроме наблюдения с лёжки Верхотуров обследовал и окрестности лагеря японцев, определяя пути подхода и эвакуации. По словам Ермака, именно они определяют успех операции. Какой прок от того, что его группа добудет важные сведения и языка, если не сможет доставить их своему командованию.

Двухлетний опыт боёв против хунхузов показывал, да и последующая служба говорила о том, что подавляющее большинство операций срывалось именно при подходе к объекту и при уходе с него. Сама акция – это только малая часть разведывательно-диверсионной работы. И самая малая по затратам времени.

Поиск Леший вёл по широкой спирали, отмечая и крепко запоминая всё, что видел, всё, что могло помочь при проведении операции. Вот заросли кустарника, за ними – яма, пригодная для укрытия. Здесь – тропинка и дорога, по которой можно передвигаться с большей, чем по лесным зарослям, скоростью. Там – лужа, а за ней японцы уже оборудовали пост. К палатке лучше всего заходить с юго-востока, там нет коновязи, значит, лошади не забеспокоятся. Это надо запомнить, как и многое, многое другое, на что другой человек не обратил бы ни малейшего внимания.

Вернувшись в лагерь, Верхотуров создал из подручных средств макет бивака японцев и собрал командиров пулемётных расчётов и боевых пятёрок, после чего начали совместно кумекать, как умыкнуть, возможно, командира 6-й японской дивизии генерал-лейтенанта Окубо. Внешне главный японец подходил под описание Окубо – такой крепенький мужичок-толстячок-боровичок.

Отработали несколько вариантов отхода, в том числе и шумного, организовали горячий ужин, благо до стоянки японцев было около шести вёрст. Уже стемнело, дыма видно не будет, запах не дойдёт, а разбойничьи костры, да ещё и на дне оврага, отсвета не дадут. К тому же все подступы к лагерю дозорами перекрыты.

Позже в полной темноте вернулся Леший с остальными братами, которые сходили ознакомиться с обстановкой на месте. Ещё раз уточнили детали и действия всех при различных вариантах будущих событий, после чего легли поспать. Перехватить четыре часа перед выходом было необходимо.

В два часа ночи выдвинулись к лагерю японцев и обхватили его подковой. К палатке, где разместились генерал и ещё два офицера с ним, отправились две тройки под командованием Чуба и Шаха. Чёрная форма Аналитического центра и маски делали казаков неразличимыми в темноте.

Сколько ни вслушивался Тур в окружающую обстановку, но кроме шума бивака, в котором все спят, за исключением часовых и дозорных, не было никаких посторонних звуков.

Только сейчас, когда на Антипа навалилась такая ответственность за больше сотни человек, он понял, почему Ермак с такой тоской вспоминал на ставших редкими посиделках их молодые годы, где ответственности у него было меньше, а приключений – больше. Тур и сам хотел пойти на захват, но остальные браты его отговорили. Раз поставлен командиром, вот и командуй. А за генералом есть кому сходить.

Время тянулось, как резиновое. Лёжа в ещё днём облюбованном укрытии, подхорунжий до рези в глазах вглядывался в темноту, которую рассеивали несколько костров. Приникнув к оптическому прицелу, Антип рассмотрел тела японцев, лежащие у костра, который располагался метрах в пятидесяти от палатки генерала. Этот десяток солдат с унтер-офицером был одним из основных препятствий для проникновения и отхода от нужной палатки.

Эту группу контролировал Тур, а ещё одну такую же с другой стороны – Леший. Им помогали ещё два казака с карабинами с оптикой. Они и ещё один из казаков-забайкальцев были лучшими стрелками в сотне, и все трое были бурятами. Когда они получили и опробовали новые винтовки с оптическими прицелами, их восторгу не было предела. Третий снайпер контролировал офицерскую палатку, стоявшую рядом с генеральской.