Вернулась в комнату уже под утро, плеснула в лицо уродреей и счастливо заснула, радуясь, что впереди целых два выходных.
Сквозь дрему слышала, как суетились соседки, не поделив то ли что-то, то ли кого-то.
– Да Майк тебя уже знать не хочет! Он за мной начал ухаживать! – выступала Дейна, а может, Далия. Орали обе так, что по голосам было не различить.
– Это ты его у меня увела!
– Да никого я не уводила. Просто он к тебе остыл. Совсем остыл!
– Если ваш Майк совсем остыл, то похороните его и не мешайте мне спать! – пробормотала я и натянула одеяло повыше.
– Как похоронить? – не поняли обе Винсон.
– Обыкновенно, – пробурчала я. – Взять лопату, вырыть яму…
Дальше процесс упокоения описывать не стала, полагая, что девицы умные и сами поймут…
Но, увы, девицы совету не вняли. Спустя совсем немного времени брань возобновилась. Потом были крики, визги, что-то со звоном впечаталось в стену над моей головой (благо я с макушкой была под одеялом). Последнее меня и добило. В смысле превратило просто сонную ведьму в злую и невыспавшуюся черную ведьму.
Я решительно откинула одеяло, чтобы лицезреть, как от этих двух бешеных сцепившихся кошек во все стороны разлетаются клоки волос и весьма лестные эпитеты. В другой ситуации я бы заслушалась и даже законспектировала бы парочку. От портовых матросов такие многоэтажные конструкции редко услышишь.
Зевнула. Потянулась. Щелкнула пальцами, произнося простейшее заклинание. Дверь комнаты открылась. Как оказалось, в коридоре уже собрались зрители. Примитивный аркан позволил мне выпихнуть вцепившихся друг в друга сестричек Винсон в коридор. Заодно благословила соседок на то, чтобы их спор разрешился честно и каждой досталось равная доля. А поскольку распилить их общего кавалера было проблематично по той простой причине, что он как бы слегка жив, то выяснение отношений сестричек грозило затянуться до вечера. Вот пусть и катаются по полу, мутузя друг друга и протирая своими платьями коридор.
Нет для женщин ничего более унизительного, чем делить мужчину. Он же, в конце концов, не петух, что мчится не разбирая куда, лишь бы там было полно зерна. А если такой, то зачем он надобен? Разве что на суп… И тут мои мысли плавно перетекли на куриный бульончик, и я поняла, что жутко голодна.
На пороге возникла Йола Икстли собственной персоной. Оглядев меня с растрепанной макушки до голых пяток, она изрекла:
– А что у вас тут такое?
– Это у нас тут трындец, – пробормотала я, прикидывая, то ли одеться и спуститься в столовую, то ли попробовать заснуть.
– Ух ты, какой большой! – восхитилась Икстли, поплотнее запахивая наспех накинутый халат. – А я думала, это ты кого-то с кем-то не поделила…
Я удивленно изогнула бровь.
– Ну… Совсем недавно ты и Моркер тоже имели весьма горячую беседу.
– У нас была не беседа, а деловой обмен мнениями. Без лишних эмоций и ярких эпитетов. А тут всего лишь сестры решили посекретничать…