— Я не помню, как оно началось. Знаю только, что давно. Я лежала на белых простынях, — задумчиво произнесла я. У темного как-то подозрительно дернулся кадык, а лицо потемнело в лучших традициях ревнивца. Словно ничего не заметив, я продолжила: — Надо мной был потолок. Белая известка. А еще я была голодной. Жутко голодной. И заорала. Да, наверное, заорала от несправедливости мира, разлучившего меня с мамой. И ее грудью.
Я старалась говорить в меру патетично, но под конец все же не выдержала.
— Какой еще грудью? — опешил Эрриан.
— Обыкновенной, которой новорожденных кормят, — отмахнулась я.
Просил сагу длиною в жизнь, подробности оной? Так получай, ешь и не подавись.
Но, к несчастью для одной сказительницы, слушатель ей попался не только вспыльчивый, но и без чувства юмора, терпения. И вообще без тормозов! Если в Хеллвиле романтичный ужин может плавно перерасти в драку, то рассказ о скромных буднях целительницы — в убийство. Во всяком случае, взгляд Эрриана мне сейчас обещал именно ее, кончину, и не факт, что быструю.
— Скажи, а как темные молятся перед смертью? — выпалила я.
— Они оскверняют свою душу проклятием, — ошарашенно ответил лунный и прищурился. — А тебе зачем?
— Так, на всякий случай интересуюсь, чтобы не промахнуться. Вдруг на небеса не попаду, так хотя бы провал во Мрак у меня вышел подобающим.
— Арх тебя подери, Магда! — в сердцах воскликнул темный. — У тебя есть талант, уникальный даже для темной ведьмы, не говоря уже о светлой целительнице. Ты вмиг способна довести даже невозбудимый скелет до жгучего желания.
Я не стала уточнять, какого именно желания, и так было понятно: убивать. Ну да. Мне еще брат, когда я голенастой девчонкой была, говорил, что эпитафией на могиле его сестры будет что-то вроде «сорвала обряд ведьме» или «нечаянно сожгла на костре дракона», в крайнем случае «отобрала у инквизитора его любимую дыбу». С тех пор много времени прошло, я подросла, а вместе со мной подрос и мой талант бесить. Кстати, именно благодаря ему я научилась не только быстро бегать, высоко прыгать, но и быть изворотливой.
Эрриан вдохнул. Выдохнул. Еще раз и еще. И в третий раз задал вопрос, доводя тем самым и меня до равно взбешенного состояния. Да я смотрю, он тоже, как и я, жутко талантливый.
— Его зовут Корнуолл. — Я прикрыла глаза, стараясь усмирить ненависть, что плескалась в моей душе. Даже спустя столько лет. Сглотнула, заставив свой голос звучать хладнокровно. Но ресниц не подняла. Так было легче. — Он сын главы департамента торговли. Отец перевел его из столицы в Вейхонскую академию на факультет боевиков, чтобы сынок поучился в провинции, пока в Йонле не уляжется шумиха после очередного скандала. Корнуолл и еще несколько адептов из высшего круга решили позабавиться и привязали дознавателя к спине дракона, который был в облике человека. А потом последнего напичкали эликсиром Бейгеля, что вызывает насильственную трансформацию. Но дракон был еще юный, не инициированный, с подвижной метой. Ему рано было проходить оборот. В общем, из-за зелья он все же обрел крылатую ипостась, но навсегда утратил человеческий облик. А в ночь оборота еще и разум. И служака-дознаватель до утра летал на его спине, вопя на весь Йонль. А пьяные Корнуолл с дружками смеялись, считая, что шутка удалась.
Я говорила и говорила. О том, как этот мальчик из золотой молодежи, отпрыск славного рода, наследник немалого состояния и изрядная сволочь ближе к концу учебного года внезапно перевелся к нам в академию. Туда, где на последнем курсе училась я, и — что гораздо хуже, — куда поступил в том году мой младший брат Рик.
Мелкий… Хотя какой к семнадцати годам мелкий — выше меня на полголовы! Братец грезил стать славным боевым магом. Чтобы творить добро, искоренять зло и далее по списку деяний благородного рыцаря. А главное — получать за свои подвиги кошель золота, женскую любовь и уносить ноги раньше, чем ревнивые мужья-рогоносцы об этой самой любви прознают. Ну и, конечно, чтобы все это происходило не в какой-нибудь глуши, а в столице. И не важно, что в Йонле из чудовищ — только налоговики и ростовщики. Рик желал всем своим пылким мальчишеским воображением, чтоб местом его подвигов была столица. И точка. В общем, мелкий был типичным адептом. На его беду — весьма сильным, но доверчивым.
Корнуолл и взял его в оборот. Сначала приблизил, сделал мальчиком на побегушках. Рик, которого почтила вниманием факультетская звезда, столичный аристократ, был счастлив. А потом то ли шутки ради, то ли желая, чтобы Рик подчинялся ему абсолютно, Корнуолл подсадил брата на «звездную пыль».
Порошок, что дарил сознанию на время дурман и негу, а после превращал мага в марионетку, которая мыслит лишь об одном: новой дозе. Новая доза… Ради нее маги готовы были отдавать все. Даже собственный резерв, ауру. Цедили капли чистой, неразбавленной силы, вместе с ними отдавая здоровье и годы своей жизни.
Я заподозрила, что с братом что-то не так, спустя месяц. Рик осунулся, постоянно шмыгал носом, ссылался на насморк, упорно отказываясь дать мне его вылечить. Он был то резким, раздражительным, то веселым и щедрым настолько, что как-то спустил очередную стипендию за удар колокола, оплатив в таверне обед всем посетителям. «Хотел, чтобы не только я был счастлив, но и всем вокруг было хорошо», — так он объяснил свой поступок, когда я приперла его к стенке в университете. Не погнушалась даже использовать на братце запрещенное заклинание правды, предварительно обездвижив того арканом. А потом увидела, что из носа Рика течет кровь, и все поняла.
Когда узнала, что брат добровольно отдал пять капель своей силы и теперь его уровень едва достигает двух единиц — меньше минимума для мага-боевика, — мне стало страшно. А ведь при поступлении в университет Рик был одним из сильнейших, ему прочили большое будущее.
Но чего он мне так и не сказал — кто его подсадил на «звездную пыль». Может, и признался бы, но ему мешала клятва, данная на крови. Она буквально сжигала его изнутри при попытке произнести имя.