Египтянка (сборник)

Лена не ответила, и Леша вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Замок щелкнул, поставив преграду между его вожделенным и всем остальным миром.

От сцены прощания остался неприятный осадок, но копаться в отношениях, полных неопределенности и недосказанности, бесполезно; к тому же человеческий язык настолько беден, а сознание настолько предсказуемо, что любая ситуация непременно определяется заранее известными понятиями, либо увиденными в кино, либо подсмотренными в жизни, чужой или собственной – люди не в состоянии вообразить ничего такого, что еще никогда ни с кем не случалось.

Базируясь на этой аксиоме, Леша не строил иллюзий, будто Лена обдумывала нечто уникальное и неповторимое.

…Все варианты известны, – решил он, – мы можем пожениться, можем расстаться, можем встречаться, как сейчас. Короче, все мы движемся до перекрестка, где всегда стоит камень – «Налево пойдешь…. Направо пойдешь…», и так, пока не окажешься в тупике, именуемом смерть, где вариантов больше не будет… Мысль эта не показалась Леше трагической, ведь хоть «тупик» и неизбежен, но он так далеко, что ломать голову над тем, как все там выглядит, просто нелепо.

Машина, которую Леша остановил, домчала его по пустым вечерним улицам за двадцать минут. Едва зайдя в подъезд, он услышал раскатывающийся эхом лай Гектора.

…Как, наверное, он надоел соседям! Но я ж слушаю их музыку в два часа ночи и ничего… Открыл дверь, и пес радостно бросился вперед, вскинувшись лапами ему на грудь.

– Порвешь куртку, будешь покупать новую, – предупредил Леша строго.

Пес, конечно, не понимал, сколько для этого потребуется денег, но интонация остудила его пыл. Гектор опустился на четыре лапы, виновато склонил голову, подставляя шею под поводок, и заскулил.

– Пойдем-пойдем, – Леша потрепал его по накаченной холке, – гулять, Гектор, а потом будем есть кашу.

Пес поднял на хозяина преданные глаза, облизнулся и завилял обрубком хвоста.

На следующее утро Лена на работу не вышла. В принципе, в этом не было ничего из ряда вон выходящего – все люди когда-то болеют, просыпают, стоят в пробках, но при этом обычно они предупреждают непосредственного начальника. Прождав полчаса, Леша сам набрал ее мобильник, но тот оказался недоступен, а домашнего телефона у Лены не было.

…Похоже, она уже вчера почувствовала себя хреново, а я, дурак, понапридумывал себе… Мысль о болезни казалась самой естественной, но все равно какой-то неопределенной. …Позвонить-то можно ж было! Если только ее забрали по «скорой», но тогда это не грипп и даже не загадочное состояние, именуемое «по женской линии»… а что? Да нет, все нормально – просто неизвестность всегда обволакивает туманом самые обыденные вещи… Вздохнув, Леша повернулся к монитору. …И что тут у нас?.. Заканчивается «Пепсодент» и «Чистая линия» с ромашкой… Какая, к черту, «линия»?..

Пестрые упаковки, автоматически возникавшие перед мысленным взором, представляли собой часть другого, не радовавшего его мира, и он не хотел в нем оставаться. Как можно думать о всякой ерунде, если что-то случилось с его Леной?..

…Ничего не случилось… За ночь ничего не могло случиться! Сейчас она позвонит и все расскажет… Но когда раздался звонок, он испуганно вздрогнул; схватил трубку.

– Алексей, – раздался голос Михалыча, – почему в Питере до сих пор нет нашей заявки? По графику они сегодня должны грузить нам машину.

Леша молчал, перебираясь из одного мира в другой.

– Алексей! Ты меня слышишь?!

– Слышу, Михалыч. У меня проблема. Смирнова не вышла.

– Нашел проблему! Что, Янка одна не справится? Срочно отправляй заявку и не забивай себе голову!

– Хорошо, – Леша понял, что не сможет ничего объяснить – неясные предчувствия касались лишь его одного, а для остальных жизнь продолжалась в обычном ритме. Он снова вперился в экран, соображая, что ж им везут из Питера, хотя еще вчера знал это почти наизусть; сжал ладонями виски и опустив голову, закрыл глаза, но солнечный свет упорно пробивался сквозь веки, смазывая желанное изображение, поэтому от Лены остался лишь голос: – Смотри, это не лучший вариант…