– Здесь не все. Чего вы хотите?
«Матерый хомячок. Моментально перспективы оценил».
– Двести тысяч.
– И что я получу взамен?
– Еще пятьдесят три страницы отменного качества. Фамилии, имена, даты. Хватит, чтобы ваш коллега поехал в Сибирь до конца своей жизни. Но если вас не интересует, тогда я, пожалуй…
– Нет! Простите мою горячность, но вы же понимаете?
– Понимаю. Когда?
– Цена все же… Ладно, по рукам! Два дня обождете?
– Нет. Вечером следующего дня я отъезжаю из этих мест. Кстати, это и в ваших интересах.
– Тогда… А, черт! Завтра после полудня вся сумма будет у меня на руках, буду ждать вас.
– Простите, лучше я подожду. Место вы узнаете в семь вечера от мальчишки-вестового. Всего наилучшего, уважаемый Ежи.
На старый заросший пустырь на окраине города покупатель явился не один, а в сопровождении грузчика – двести тысяч ведь так тяжелы! Повертев головой по сторонам, купец суетливо достал из жилетки большие золотые часы и с тревогой уточнил время. Продавец же, еще раз осмотревшись и не найдя поводов для тревоги, соскользнул с дерева, быстро снял маскбалахон и, проверив, как вынимается револьвер (моментально, как и положено), двинулся совершать бартерную сделку – обменивать бумагу исписанную на бумагу раскрашенную.
– Вы исключительно вовремя, пан Ковальски. Все, как договаривались?
– Где бумаги?
Купец опять начал подозрительно озираться, а грузчик попытался неуклюже выхватить оружие.
Клац!
Вроде простой звук, а какое действие произвел на покупателя и его подручного! Замерли оба, кто как стоял, только и слышно было, как кого-то из них икота пробила.
– Ты! Ко мне! Стоять. Брось на землю и проваливай!
«Было бы время да свобода действий, подоил бы я сообщество купеческое, ох и подоил бы. Блин! Чего такой тяжелый-то? Вот ведь! Под пачками десятки золотые. Наверно, кубышку свою растряс, не иначе. Увесистая сумочка получается».
– Куда! Стой, где стоишь. Пан Ковальски, позади вас камешек лежит, так вы его в сторонку. Вот, теперь мы в расчете.