Откинув газету на стол, он минутку поразмыслил, потом уверенно выдал:
– Эдисон постарался.
С нескрываемым интересом Гриша уточнил:
– С чего так?
Неторопливо усевшись на свое законное место, Александр сплел пальцы в замок:
– Помнишь Вестингауза? В начале лета он приступил к выпуску лампочек с вольфрамовой нитью. Раскупают их у него так, что оба его завода перешли на трехсменную работу, вдобавок спешно строится третий… Еле дожал его, чтобы он прислал хотя бы пяток обещанных специалистов! М-да, так вот – у него продажи растут как на дрожжах, у Эдисона с его древними угольными лампами они точно так же падают. Вдобавок его конкурент очень успешно продвигает свой стандарт переменного тока.
– А Тесла здесь при чем?
Гриша порыскал глазами по сторонам в поисках чего-нибудь для души (вроде вина или свежего бисквита), затем прислушался к оной и передумал – ничего душеньке не хотелось, не созрела еще.
– Так он же работал над беспроводной передачей электрического тока на расстояние. Переменного тока, заметь. И по всегдашней своей привычке не скрывал этого. Вот и представь: дела идут все хуже и хуже, враги злорадствуют, а тут еще довольно известный ученый, притом связанный с Вестингаузом, объявляет, что уже добился кое-каких результатов в своих исследованиях. Которые, при полном успехе, попросту похоронят дело всей жизни Томаса Алвы Эдисона. Вот ты бы что на его месте сделал?
– Ну?.. Да уж. Прямо шекспировские страсти получаются. О? А это что за выставка образовалась?
– Выставка? Ах это… Всего лишь приложение к ежеквартальному докладу Сонина – для пущей наглядности, я полагаю.
Подойдя к одному из ящиков, Григорий поколупал ногтем тщательно притертую пробку на одном из «экспонатов». Вчитался в подпись, радостно округлил глаза и глубокомысленно выдохнул:
– Ага!
– Не радуйся прежде времени, он гидролизный, из древесины. И в отличие от медицинского ректифицированного, этот спирт от примесей особо не чистили. Так что, гхм, я бы тебе не советовал.
– Эх! Жалко.
Вернув колбочку с этиловым спиртом обратно, Долгин осторожно потыкал пальцем в стекляшку с соляной кислотой, затем перешел к другому ящику и заинтересовался ярко блестевшим бруском.
– «Ни-кель»… Надо же, тяжелее стали будет?
Повернулся к другу и застал редкую, но вполне привычную картинку – глаза Александра уставились на слиточек в его руке, затем он на пару мгновений ушел в себя, медленно моргнул… после чего быстро подхватил карандаш и прямо на укладке написал четыре слова.
«Петсамо. Печенга. Никель. Рудники».
Безжалостно оторвал треть титульного листа укладки, свернул, убрал в карман и довольно потер подбородок. Тоже, надо сказать, весьма знакомый Грише жест!..