– Возможно, вы правы. Знаете, никогда не мог понять…
Так и не заданный вопрос на мгновение повис в воздухе.
– Всего лишь вопрос выгоды. Станки моих немецких друзей оказались качественнее, а предложения кредита – выгоднее остальных, вот и все.
– Значит, теперь вам ничто не мешает завести себе новых друзей?
Русский аристократ благожелательно улыбнулся:
– Я всегда открыт для любых ВЫГОДНЫХ предложений. И кстати, ваши упреки не имеют под собой абсолютно никаких оснований.
– Э-э?.. Боюсь, я не совсем вас понял, князь.
– Это я к вопросу о сотрудничестве. Как минимум с одним французским промышленником у меня вполне хорошие отношения. Мсье Леоном Гомоном, которому я поставляю киноаппаратуру и механику, – и надо сказать, его заказы только растут. Я покупаю в вашей прекрасной стране порох, ваши негоцианты покупают у меня различную продукцию моей Сестрорецкой фабрики… Как видите, все не так уж и плохо.
Если бы Луи Мулен мог открыто выражать свои чувства, он непременно бы фыркнул и скривил лицо. Потому что его представления о сотрудничестве кардинально расходились с таковыми у «сестрорецкого затворника». Который, приобретая в «ля бель Франс» всего лишь сырье для сестрорецкого патронного производства, в обмен продавал целую кучу своих новомодных технических штучек. Все эти многофункциональные ножи и зажигалки, велосипеды, фотоаппараты и кинопроекторы, коляски для инвалидов и моторы, работающие на сырой нефти, а также многое, СЛИШКОМ многое другое… Тем же «Электрогефестом» и ацетиленовой горелкой весьма заинтересовались кораблестроители. «Агрень» и МАг буквально сводят с ума французских инженеров, которым все никак не удается обойти патенты князя, и изрядно портят настроение генералам (потому что сравнение русской армейской винтовки и новейшей винтовки Лебеля оказалось далеко не в пользу последней). Вдобавок он еще выставил на конкурс ГАУ несколько пулеметов оригинальной конструкции. Несколько! Это тогда, когда в самой Франции нет ничего даже и близко похожего!!! И после этого он еще говорит, что все не так уж и плохо?!..
Кстати, насколько Луи был осведомлен, этот русский князь-промышленник вот-вот закончит строительство собственного порохового завода, после чего постепенно прекратит закупки пороха Вьеля.
– Хм, вы конечно же правы. Да, к вопросу о новых друзьях – а какое предложение вы бы посчитали выгодным?
Титулованный аристократ тут же мечтательно прикрыл глаза и немного стыдливо признался – он всегда хотел производить оптическое стекло. От начальной плавки в печи и до финишной полировки линз включительно. И даже обращался с этой своей мечтой к немецким друзьям, вот только они проявили удивительную несговорчивость. Знаменитую тевтонскую упертость, если хотите.
– Я… передам куда следует ваши пожелания. Всего наилучшего!..
– Взаимно.
Провожая взглядом удаляющегося военного атташе, князь Агренев позволил себе цинично усмехнуться.
«Давай-давай, «передаст» ты наш. Только я и сам знаю, что вы скорее удавитесь, чем продадите мне такую ценную технологию; или кучу отговорок придумаете, или такую цену заломите, чтобы я ее с гарантией не смог заплатить».
Слегка отведя душу в беседе с французом (небось теперь не меньше месяца голову будут ломать, анализируя все его намеки и ответы), Александр заодно поставил в памяти галочку. О том, что надо бы не позабыть уточнить у Греве: как там у него идут дела с покупкой Изюмских песчаных карьеров[39]. Потому что если все идет хорошо, то пора уже зайти в гости к господину Нечаеву-Мальцеву – помнится, Юрий Степанович очень заинтересовался самой идеей выделки оптического стекла силами исключительно русских специалистов. Так заинтересовался, что твердо обещал всю возможную помощь как своими обширными знаниями, так и профильными специалистами со своих же заводов.
«Плюс тот факт, что компания Феди Швабе уже больше чем наполовину принадлежит мне. Хорошо, что ее глава, герр Гамбургер, об этом даже не подозревает. Да и некогда ему что-то там подозревать – занят, бедняга, напряженными переговорами с солидным и весьма состоятельным коммерсантом из Швейцарии. Ему, блин, предлагают полностью профинансировать строительство большого производства, фактически завода, а он так торгуется, зараза, будто бы и не немец, а хохол какой!»
Впрочем, понять Гамбургера было можно. Чем меньше у него оставалось паев в руках, тем меньше он контролировал свою же компанию – кому же подобное понравится? Но и падающие из года в год доходы тоже восторга не вызывали, вот и приходилось крутиться Альберту Ивановичу, чтобы и рыбку съесть, и не напороться седалищем на что-нибудь очень неудобное. Так что рано или поздно на балансе у предприятия все равно появится большой трехэтажный заводской корпус, а в нем – множество русских учеников, старательно перенимающих опыт и сноровку у немецких мастеров. В свою очередь, сама компания окончательно поменяет владельца – но кому интересны такие мелочи?
«Жаль только, что до внятного результата – как минимум семь-восемь лет. Если не все десять!»