— Мне жаль.
— Жаль? — растерянно переспрашиваю я.
— Я его люблю, Ада, — опускает взгляд. — И мне правда жаль… Я не хотела…
— Пошла прочь…
Я знать не хочу, как долго она меня с Матвеем обманывала. Не сейчас. Сейчас я едва стою на ногах, а мысли гнилой черной массой растекаются в голове.
Меня предали два самых близких человека. На одного я потратила двадцать пять лет, а с другим прожила четырнадцать лет в браке. И я думала, что в счастливом и крепком браке.
— Я ему еще не говорила, — сипит Ия. — Матвей еще не знает.
— Оставь меня, — хрипло отзываюсь я и чтобы не упасть, приваливаюсь спиной к холодной стене.
— У нас случайно все закрутилось, — по ее бледным щекам текут слезы. — Ада… я не хотела делать тебе больно. Не хотела, — опять всхлипывает, — и Матвей не хотел. Так получилось… Я не хочу тебя терять… У нас все так сложно…
Я хочу схватить ее за волосы и ударить лицом о кафель. Так сильно, чтобы разбить нос.
— Ада, и я так ребенка хотела. У меня ведь никого нет…
Мерзкая дрянь. Продолжает и продолжает вгонять в мое сердце ржавые гвозди.
— Мне было так плохо все это время, Ада. Я тебе в глаза не могла смотреть.
— А сейчас можешь?
— Я понимаю, — кладет мой ежедневник у раковины и отступает к двери, — тебе нужно время. Ада… Я люблю тебя. Ты же знаешь, я за тебя в огонь и в воду.
— И в кровать к моему мужу, — блекло шепчу я и не моргаю. — Очень самоотверженно. У меня аж слов нет…
— Мы потом поговорим.
Выходит, бесшумно прикрывая за собой дверь, а я сползаю на пол. В кармане пиджака вибрирует телефон. Бездумно выхватываю его и несколько секунд пялюсь на фотографию дочери и ее имя.
— Да, Лиля? — прикладываю телефон к уху.
— Ма, ты освободилась?