Моя милая девочка. Как мне тебя защитить от жестокой жизни, в которой твой отец имел связь с близкой к нашей семье женщиной. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ты ведь так любишь отца. Он для тебя пример. Идеал. И ты всегда была папиной дочкой.
— Диеты — это полная фигня, мам, — Лиля жует пиццу. — И тебе совсем не надо худеть. Ты же красотка. И папа со мной согласен.
Матвей выходит из закутка с уборными. Останавливается у большой напольной вазы, из которой торчат сухие ветки, выкрашенные в белый цвет. В руке сжимает телефон и смотрит на меня. В глазах — черная тень.
Ия, видимо, ему позвонила. Не смогла сдержаться. Это ведь такая радость. Она беременная. У нее скоро будет милый пухлощекий малыш от моего мужа.
— Пап! — Лиля оглядывается и машет рукой. — Что ты там застрял? Сейчас все остынет!
Мое сердце сейчас качает не кровь, а черную слизь, которая забивает вены ненавистью и отвращением. Ия не лгала. Я вижу это по глазам Матвея. Он действительно спал с моей лучшей подругой.
Стук сердца вторит его шагам, и я не разрываю зрительного контакта. Мой бесконечно любимый муж, с которым я засыпала с улыбкой, меня предал. И с кем! С той, для которой двери нашего дома были всегда открыты. С той, которая стала крестной мамой для нашей дочери.
Возвращается за стол, откладывает телефон и берет вилку с ножом. Переводит взгляд со стейка на меня.
— Средней прожарки, — тихо отзываюсь я, тоскливо всматриваясь в его потемневшие глаза. — Как ты любишь.
Вздрагиваю от звука, который имитирует щелчок затвора на фотоаппарате.
— Вы такие милые, — шепчет Лиля, наведя на нас камеру смартфона. — Улыбнитесь. Ну!
Еще один щелчок, и Матвей глухо говорит:
— Лиля, хватит.
Новый щелчок, и Матвей повышает голос:
— Лиля.
Поднимает взгляд с экрана телефона. Едва заметно хмурится, уловив между мной и Матвеем напряжение.
— Пап? Что-то случилось?
Глава 3. Она лживая гадина
— Пап… Мам…
Лиля переводит взгляд с Матвея на меня и медленно прячет смартфон в карман толстовки.