— Отвали…
Ия с тощей теткой с трудом усаживают меня на диван.
— Тяжелый, зараза, — шепчет тетка и вглядывается в глаза. — У тебя глаза красивые.
— Ты кто такая…
Взгляд цепляется за перламутровые пуговицы.
— Меня тут нет… — копается в сумке и косится на меня, — у тебя сердце крепкое?
— Крепкое, — хмыкает Ия.
— Ну, будет обидно, если он такой красивый и умрет, — достает длинную стальную коробочку. — Но у меня еще никто не умирал, — открывает коробочку, а там одноразовый тонкий шприц в упаковке и ампула с прозрачной жидкостью.
— Что за ампула? — голос Игоря вибрирует где-то у мозжечка. — Матвей… напряги свои извилины!
А ампула без опознавательных знаков.
— Это витаминки, — тетка вскрывает шприц. — Помогут тебе расслабиться, — ласково улыбается мне, как сыну, — тише. И ты очень дорогой мальчик. Ия за тебя хорошо заплатила.
— Я тебе, мразь не мальчик, — хватаю ее за манжету блузки.
Пуговица… Она на соплях держится.
— Спокойно, — тетка толкает меня в грудь, вынуждая откинуться на спинку кресла, а я пытаюсь подцепить сраную пуговицу пальцами. — Ия, помоги!
И эта мразь зеленоглазая решительно седлает меня, упершись руками в грудь:
— Нельзя обижать женщин, Матвей…
— Какая ты женщина… ты крыса…
— Я тебя затащу в ад за собой, если не будешь моим, — всматривается в глаза с дикой улыбкой, — я столько лет потеряла из-за тебя, вздыхая в сторонке.
— Да ты ж моя милая, — отламывает носик у ампулы и набирает в шприц жидкость. — Безответная любовь… хуже не придумаешь. И сколько вас таких горемык.
— Остановись, Ия…