Когда мы закруглились, я все же рискнул спросить, к чему все это было. Капитан в ответ сообщил, что все узнаю в свое время.
Следующим утром Климов был в жутком настроении, для начала без разговоров забрал у меня военный билет, потом в комендатуре выместил все зло на молодом лейтенанте, начальнике караула. Тот имел после этого бледный вид и шаткую походку.
Катались мы с ним целый день из штаба дивизии в штаб армии и обратно.
В конце дня он сунул мне военный билет и сообщил:
– Возьми лычки у старшины. Приказом командира полка тебе присвоено звание ефрейтора.
– За что? – невольно вырвалось у меня.
– За все хорошее, мать твою, – сообщил подполковник. – Завтра убываешь в командировку, так что экипируйся как положено. Ахрамеев в курсе.
Как ни странно, деды о моей беседе с особистом не задали ни одного вопроса, что, собственно, было понятно: меньше знаешь – крепче спишь. Только, попивая чаек в каптерке, молча следили за моими сборами. Также молчанием и переглядыванием отреагировали на лычки на моих погонах.
Потом, когда они остались одни, Пузенко сказал:
– Видали? Сегодня салабону ефрейтора дали, завтра с особистом в командировку уезжает. Интересно, в каком звании он из нее приедет и приедет ли вообще. Точно засланцем у нас служил. Кого только выслеживал, непонятно.
Он подозрительным взглядом обвел сослуживцев.
– Вы, случайно, не из зеленых братьев будете? – ехидно спросил он Мицкунаса с Шедисом. – Может, он вас выпасал?
– Ты чо, охренел! Какие зеленые братья? Мы оба комсомольцы, – возмутился Мицкунас. – У нас биография чистая. А зеленых братьев уже лет пятнадцать как нет. Несешь всякую ерунду!
– Да ладно, уже и пошутить нельзя, – засмеялся старшина. – Но все равно, уж очень странные дела вокруг этого парня происходят.
Утром меня разбудил дежурный по роте.
– Эй, ефрейтор, подъем, – тихо скомандовал он, трогая за плечо, – приказано тебя разбудить в шесть часов. Собирай вещички и дуй в столовую, Особист в семь утра ждет тебя у караулки.
Когда я со скаткой и сидором подошел к караулке, у мотоцикла суетились два солдатика, что-то монтируя в коляске.
Капитан Рубцов, покуривая, ожидал меня на крыльце, беседуя с начальником караула. Тот, видимо, только что проснулся, потому что стоял с заспанным лицом.
– Ага! Вот и водитель! – воскликнул Рубцов и, спустившись с крыльца, протянул руку, чтобы поздороваться.
Я не успел, как положено, отрапортовать, поэтому пришлось протянуть руку в ответ. Пожатие капитана было железным.