Встав, он подозрительно посмотрел на меня, отряхнулся и сказал:
– Что-то я такого приема у вольников не встречал. Откуда дровишки?
– Товарищ, капитан, – не преминул я его подколоть, – вы же меня позавчера два часа расспрашивали. Вам напомнить, где учился мой батя?
Рубцов озадаченно почесал затылок.
– Уел, салага, – расстроенно сказал он. – Как есть уел. Тогда давай еще раз попробуем.
Второй раз мой номер не прошел. Разошедшийся капитан валял меня, как хотел, по песку. Через полчаса он закончил экзекуцию и, встав, заключил:
– Потенциал у тебя есть, но заторможенный ты какой-то. Никак не могу понять почему?
Мне-то было понятно почему. Но рассказывать об этом было бессмысленно. Никто не поверит. Хорошо еще, что у тела остались кое-какие наработанные движения, а то и этого бы не смог продемонстрировать. Все же занимался борьбой пятьдесят лет назад.
Рубцов глянул на часы:
– Так, давай собираться, сейчас мы заедем кое-куда.
Пока я собирал все вещи, он включил рацию и сказал в нее несколько слов. Затем снял китель и надел выгоревшую гимнастерку с старшинскими полосами. На мой удивленный взгляд только подмигнул и ухмыльнулся.
Мы проехали с десяток километров, когда он похлопал меня по плечу:
– Сейчас поворот будет, поверни направо и остановись.
Я остановился на наезженной грунтовке. Рубцов, внимательно глядя мне в глаза, сказал:
– Сегодня мы займемся с тобой проверкой боеготовности некой воинской части. Твоя задача вести мотоцикл, выполнять мои команды и не отсвечивать. Понятно?
– Так, точно, – ответил я, хотя непонятно было все.
Мы двинулись дальше. Через пару километров дорога уперлась в хлипкий шлагбаум. В стороны от него в лес уходила высокая ограда колючей проволоки. Рядом располагался небольшой КПП.
– Сигналь! – шепнул мне из-за спины Рубцов.
На мой сигнал из будки лениво вышел рядовой с повязкой на рукаве и направился к нам.
Рубцов соскочил с мотоцикла и заорал: