— Всё-таки мама добилась своего, — засмеялся я. — А как же ты род оставила?
— Я цепью не прикована, — усмехнулась Алина. — Там есть кому меня заменить. Я давно хочу оставить Материнство, но род категорически против. Вот пусть поживут немного одни, может решатся наконец меня отпустить.
— Неожиданно, — удивился я. — Я-то думал, Высшие в родах, наоборот, стремятся в Матери. Хотя сейчас припоминаю, что Стефа вроде тоже в Матери сильно не хочет.
— Ладно, что мы всё обо мне, — решила закрыть тему Алина. — О чём ты здесь так задумался?
— Да просто в окно смотрю, — смущённо ответил я. — Вроде и отъехали совсем недалеко от столицы, а за окном сплошные леса и никаких людей.
— Вот если бы ты нормально участвовал в работе Совета Лучших, то сам бы знал, насколько это острая проблема, и как упорно князь пытается что-то с этим сделать.
— Не понял сейчас о чём ты, — я удивлённо посмотрел на Алину.
— У нас княжество промышленное, сельское хозяйство развито слабо. Поэтому население распределено очень неравномерно, с чрезмерной концентрацией в городах. Мы ввели большие налоговые льготы для предприятий, расположенных в маленьких поселениях. Дворян это не особо привлекает, а простолюдины довольно активно такими льготами пользуются. Деревни так развить не выйдет, конечно, но хотя бы получается размазать население по небольшим городам. Во всяком случае, нам удаётся уже больше ста лет удерживать население столицы на уровне меньше четырёх миллионов.
— А зачем это вообще нужно?
Алина посмотрела на меня с удивлением.
— Для того чтобы избежать популяционного регулирования. Вы разве не изучали экологию популяций?
— У нас был такой предмет в списке факультативных, но он меня не заинтересовал.
— А напрасно, — укоризненно сказала Алина. — Сейчас бы не задавал глупых вопросов. Ты ведь входишь в Совет Лучших, участвуешь в управлении княжеством, а сам не знаешь элементарных вещей.
— Сдаюсь, сдаюсь, — я поднял руки. — Мне стыдно. Объясни, пожалуйста.
Алина покачала головой, но всё же решила объяснить.
— Если очень кратко, то когда плотность популяции превышает некий предел, включаются механизмы популяционного регулирования. Природа стремится уменьшить размер популяции, и эта процедура обычно очень неприятна для членов этой самой популяции.
— Так это же вроде только для животных, — не понял я связи.
— Скажи это природе, — засмеялась Алина, — а то она не знает. Для природы нет принципиальной разницы между нами и какими-нибудь жуками. В человеческой популяции механизмы регулирования отличаются от тех, что у жуков, но они всё равно есть, просто проявляются совсем по-другому. Например, возрастает число психических отклонений, возникают общественные и политические течения со странными целями, внезапно появляются очаги новых или ранее побеждённых болезней. Верхи перестают справляться с управлением, низы вспыхивают по малейшему поводу. В целом общество теряет стабильность и идёт вразнос. Это может и не ограничиваться одним государством, конечно. Бывает, что и целая группа государств как будто сходит с ума. Результат неизменно печальный, и с массой жертв.
— Разве это не может происходить из-за других причин? — удивился я.
— Может, конечно, — согласилась Алина. — Хотя тут тоже единого мнения нет. Просто порог популяционного регулирования не постоянный, а меняется в зависимости от многих факторов. В неблагополучном обществе он очень сильно понижается, и там уже трудно судить, что именно послужило причиной коллапса. Всё вместе, наверное. Но бывает, что общество вроде благополучное, и каких-то критических проблем у него нет, и вдруг оно ни с того ни с сего начинает разваливаться.