— А кто приказал тебе подобрать отбросы в ближайшем притоне? Разве не Кеннер?
Станислав смутился и Лена окончательно убедилась в своей догадке.
— Кеннеру про этот случай не докладывать, — распорядилась она. — И это приказ, так что можешь ссылаться на меня.
— Ему не только я докладываю, — угрюмо возразил Станислав.
— Вот и позаботься, чтобы как можно меньше народа про это узнали.
— Если господин спросит, я не смогу не ответить.
— Если спросит, вали всё на меня, разрешаю, — махнула рукой Лена. — А сам не докладывай. Всё, иди.
— Слушаюсь, госпожа, — козырнул он уходя.
Лена посмотрела на своих бойцов. Все они, разинув рты, наблюдали за погрузкой Рустика на носилки, но вот Донат Рощин внимательно смотрел в её сторону и быстро отвёл глаза, поймав её взгляд. «Нехорошо вышло, — недовольно подумала Лена, — командир дружины десятнику козыряет. Да и вообще как-то не выглядел наш разговор докладом десятника большому начальству».
— Ну что клювы разинули, ворóны? — рявкнула она. — Трупов не видели? Ещё насмотритесь. Быстро построились и оружие к осмотру!
Глава 19
Я поцеловал жену в макушку, и она подняла на меня усталые глаза, оторвав их от книги.
— Иди спать, я сам выучу, — сказал я, отбирая у неё учебник. — Завтра утром пролистаешь.
Мы давно заметили интересный эффект — когда кто-то из нас хорошо изучал какой-нибудь конструкт, другой буквально за несколько повторений осваивал его тоже. С теоретическими знаниями мы заметили это не сразу, но как оказалось, там работает та же самая схема — если мы учим одно и то же вдвоём, то запоминаем всё очень быстро. Если учит кто-то один, дело идёт гораздо медленнее, зато второму достаточно бегло просмотреть материал. Собственно, только благодаря этому мы и могли нормально учиться несмотря на всё наши посторонние занятия. Разумеется, мы хранили это в секрете — стоит той же Ясеневой узнать об этом, и она радостно нагрузит нас вдвое. Пока что она могла только злиться оттого, что мы учились на «превосходно», несмотря на все наши пропуски, и все её придирки.
— Скажи, Кени — зачем это вообще нужно? — спросила она.
— Ты про десяток? — догадался я. — Лен, тебе действительно это нужно. Ты ведёшь себя слишком мягко, и дело уже дошло до того, что ты позволяешь подчинённым на себя влиять. Тебе надо научиться быть жёстче. У твоих подчинённых даже мысли не должно возникать оспаривать твои приказы или проявлять дурную самодеятельность. Спецподразделение, которое начинает жить своей самостоятельной жизнью — это недопустимо и просто опасно.
— И обязательно было набирать десяток из таких вот?
— А из каких же ещё? Выпускники Лазовича хорошо тебя знают. Никаких проблем с дисциплиной у них бы не было, и относились бы они к тебе с большим уважением. Они ничему не смогли бы тебя не научить.
— Ну можно же было набрать хотя бы не такое отребье!
— Лен, не преувеличивай, они не отребье, — поморщился я. — Далеко не первый сорт, конечно, но и не отребье. Рустик Калина попал туда по ошибке. Ну или не по ошибке — мы сейчас с этим разбираемся. Вербовочная контора скрыла тот факт, что он не выпускник курсов, а уже служил полгода в вольном отряде, причём в таком, где офицеры и часть рядовых пошли под суд, а сам отряд был расформирован. Говоря проще, он был в банде. Возможно, вербовщики сами этот момент пропустили, но в любом случае это им дорого обойдётся.