— Ясно, что не лошади! — рассердился Георг. — Какого человека?
Привратник опять осторожно заглянул в коробку.
— Я его не знаю, господин.
— Неси коробку сюда, — со вздохом приказал Георг.
Дядя с племянником одновременно заглянули в коробку, а затем посмотрели друг на друга.
— Кажется, Ганс с нами уже не свяжется, — меланхолично констатировал очевидный факт Эрих.
Лена до сих пор поражалась, насколько эффективным оказался, в общем-то, довольно примитивный способ Кеннера. Бойцы десятка и в самом деле стали относиться с искренним уважением к своей суровой командирше, которое местами даже начало выглядеть чем-то вроде любви. Приказы выполнялись со всем возможным старанием, а случись сейчас кому-нибудь отпустить в её адрес хамскую шуточку в стиле Рустика Калины, так наверняка сами бойцы и отшлифовали бы шутнику морду. А всего-то надо было показать заботу о людях — организовать лечение для матери Воронича, немного потренировать Рощина, заставить лодырей-сантехников разобраться с холодными батареями в казарме, выбить из интендантов тёплые вещи — в общем, позаботиться о тех простых мелочах, которые так важны для подчинённых, и о которых никогда не задумается мудак-начальник.
Лена как-то даже высказала своё удивление Кеннеру, на что тот просто пожал плечами:
— Ничего удивительного, человек в основе своей не так уж и сложен. Все сложные шаблоны поведения — это тонкая шелуха, которая появилась относительно недавно. А основные инстинкты формировались в течение как минимум миллиона лет. Человек миллион лет был стайным животным, и стайный инстинкт в нас настолько глубоко въелся, что избавиться от него совершенно невозможно. Вот смотри — что ты на самом деле сделала? Сначала уничтожила предыдущего вожака, продемонстрировала свою силу и раздавила возможное сопротивление. А когда добилась безоговорочного подчинения, то показала, что заботишься о стае, и всё — стая признала тебя вожаком. Это одинаково работает что в бандитской шайке, что в научном коллективе, разве что способы самоутверждения отличаются. Это базовый инстинкт, и нам никуда от него не деться.
— И ты тоже этому инстинкту подчиняешься?
— Конечно, подчиняюсь. А куда я денусь? Человек, который не может хоть как-то встроиться в стайную иерархию, просто не в состоянии нормально существовать в обществе, которое на ней основано. Другие структуры в нашем обществе не работают. Может быть, ещё через миллион лет наши базовые инстинкты постепенно изменятся, но сейчас мы имеем то, что имеем.
— Что-то мне это совсем не льстит, — поморщилась Лена.
— Правда о себе редко бывает приятной, — хмыкнул Кеннер. — Хочешь услышать приятное — иди к христианским попам, они тебе расскажут, что человек есть венец творения, и создан по образу божьему. Я, конечно, тоже не прочь быть венцом творения, но нам для начала стоило бы перестать вести себя, как обезьяны.
И вот сейчас Лена вместе со Станиславом Лазовичем и сотником первого полка Игнатом Бером наблюдала, как десяток тремя группами штурмует укреплённое здание. Бойцы грамотно передвигались, умело прикрывали друг друга, и в целом демонстрировали неплохую выучку.
— Ну что скажешь, Игнат? — спросил Лазович, не отрываясь от бинокля.
Игнат Бер хорошо соответствовал своей фамилии[41] — был он неторопливым, основательным, да и вообще было в нём что-то медвежье. Вот и сейчас он как следует обдумал вопрос и только потом ответил:
— Нормально парни работают, балластом не будут. Подучить придётся, но немного.
— Впечатляющее достижение, госпожа, — обратился Станислав к Лене. — Я помню, какими они были, и признаюсь, не верил, что из них выйдет толк. Отличная работа. Не будь вы тем, кто вы есть, сразу предложил бы вам офицерскую должность.
— Спасибо, Станислав, — засмеялась Лена. — Мне всё же больше нравится работа в архиве. Ну так что — я их отзываю?
— Да, мы всё увидели, госпожа, — кивнул Лазович. — Отзывайте.