— А отречение императора вас, стало быть, совсем не удивляет? — засмеялся Скорцезе, — Шучу, конечно, но всё же не совсем шучу, — он стал серьёзным. — Вашу роль, барон, сложно переоценить. Именно благодаря вашей идее об излечении нам удалось уговорить Конрада передать власть.
У меня было такое ощущение, будто меня стукнули по голове.
— Когда вы первый раз это предложили, — продолжал Скорцезе, — мы долго обсуждали вашу идею с его святейшеством, но всё-таки пришли к выводу, что она мало что даёт, всего лишь возвращая ситуацию к исходной. Однако вскоре кое-что изменилось — ну, вы, конечно же, помните о событиях на Юге? — и ваше предложение пришлось очень впору. Император по-прежнему колебался, но когда мы поняли, что ваша идея насчёт изъятия вольностей в новых условиях вполне работоспособна, препятствий больше не осталось. Ваш вклад поистине велик, барон. Мы даже обсуждали с его святейшеством возможность вашего награждения, но увы — даже папа не может пожаловать наградой Святого Престола язычника. Ни мир, ни клир[27] его бы не одобрили.
Я почувствовал, что моя картина мира полностью рушится. До этого момента я наивно полагал, что понял все, ну, или почти все, хитросплетения имперских интриг, и тут вдруг выясняется, что на самом деле я не понимал и не понимаю вообще ничего, даже своей роли в событиях.
— Это вполне понятно, — в полном замешательстве ответил я. — У нас ведь тоже схожее отношение к христианам. — Здесь я вспомнил про Клауса фон Абенсберга и добавил: — Хотя, конечно, всегда есть варианты.
— Об этих вариантах мы обязательно поговорим чуть позже, барон, — ответил кардинал с улыбкой, которая показалась мне несколько хищной.
— Но мне представлялось, что вы с его святейшеством, как бы это сказать… не вполне взаимодействуете, — я резко ушёл от опасной темы.
— У нас и в самом деле есть некоторые разногласия, — согласился Скорцезе. — Но мы забываем о них, когда дело касается интересов церкви. Дело церкви является нашим общим делом и нашей общей целью — все разногласия касаются лишь выбора пути к этой цели. Хотя положа руку на сердце, должен признать, что мотивы некоторых церковных иерархов не столь уж бескорыстны. Лишь Господь наш Иисус Христос безгрешен, а мы, увы, всего лишь люди. Некоторые из наших братьев во Христе видят себя скорее светскими владетелями, нежели церковными иерархами.
— Например, архиепископ Трирский Жерар Бопре, ваше высокопреосвященство?
— Неплохой пример, барон, — одобрительно кивнул кардинал. — А ещё этот пример хорошо показывает, что даже эгоизм и корыстолюбие подобных личностей всегда обращаются на пользу церкви. Когда нам удалось подбросить вашу идею отречения императора герцогу Баварскому, Оттон сильно колебался. Возможно, дело кончилось бы ничем, но жадность архиепископа Бопре сослужила здесь церкви хорошую службу — когда он стал слишком упорно подталкивать герцога к нападению на Трир, тот заподозрил, что архиепископ играет нечестно и планирует использовать его как расходный материал. В результате герцог Оттон пересмотрел своё отношение к идее мирного завершения мятежа, и выдвинул её как свою.
— Должно быть, я смешно смотрелся в роли посланника герцога, — с кислым видом заметил я, — убеждая императора принять его же план.
— О, нет-нет, — засмеялся Скорцезе. — Вы были очень убедительны, барон. И я говорю это совершенно серьёзно — Конрад позже признался мне, что именно благодаря разговору с вами он окончательно уверился, что это действительно хороший план, и отбросил все сомнения.
— Я всё же не вполне понял вашу роль в этой истории с осадой Трира, ваше высокопреосвященство.
— Это и ваша роль, барон, — улыбнулся кардинал. — Мы с вами сыграли наши роли просто великолепно.
— Мы с вами?
— Ну конечно же, мы с вами! Когда Бопре решил, что дело церкви позволяет ему заодно обделать и свои мелкие делишки, он решил нанять какой-нибудь вольный отряд, который не составило бы труда показательно разгромить. В общем-то, нас не очень волновал Трир, но действия архиепископа грозили превратить небольшой, так сказать, кулуарный, мятеж в гражданскую войну, которую невозможно контролировать. Этого нельзя было допустить, и мы с императором сумели в конце концов найти решение. Я предложил архиепископу использовать вашу дружину — он отчего-то недолюбливает вас, так что он с радостью ухватился за это предложение. Ну, я-то знал, что вы пришлёте, а вот для Бопре результат оказался большим сюрпризом, ха-ха. Мне рассказывали о его реакции, — он слегка поморщился. — Недостойное поведение… но не будем это обсуждать.
Да-да, я великолепно сыграл свою роль болвана. Правильно князь мне говорил, что попы меня без соли съедят. Не в той я пока лиге, чтобы влезать в их интриги.
— И всё же, ваше высокопреосвященство, — я решил выяснить всё до конца, — пусть мой вопрос покажется вам глупым, но в чём состоял интерес церкви во всей этой истории? Неужели только ради того, чтобы получить какие-то выгоды?
— Нет, конечно же, дело не в выгодах, — покачал головой Скорцезе. — Разумеется, церковь всегда нуждается в бенефициях, но они нам нужны не ради корысти, а чтобы вознаграждать верных слуг церкви. Do, ut facias[28] — так повелось со времён Древнего Рима. Церковь хранит империю — это и есть наша главная цель. Не считая служения Господу, разумеется.
Он посмотрел на моё непонимающее лицо и вздохнул: