Неестественный, механический голос исчез, и комната погрузилась в молчание. Все сидели при своих мыслях, даже рта не пытаясь раскрыть. Может, это еще и потому, что все знают: разговоры записываются; так что говорить просто-таки трудно.
Молчание нарушила Пред.
– Отонаси-сан.
– Да?
– Ты тут сказала мимоходом, что наша цель – «выбраться из игры». Но неужели ты считаешь, что это возможно?
– Разумеется, считаю. А ты нет?
– Я… честно говоря, я думаю, что это может быть очень трудно. Моя логика и все мои чувства говорят мне, что наша ситуация – «ненормальная». Полагаю, это не только мое мнение, остальные тоже так считают, я права?
Юри-сан и Камиути-кун кивнули. Я тоже поспешно кивнул.
– Думаешь, в таком
Говорила она непринужденно, но голос ее звучал твердо, как при допросе.
И остальные смотрели на Марию, как присяжные в суде.
…У Марии есть основания для подобного заявления. Она знает, что, каким бы абсурдным ни было это место, выбраться из «шкатулки» возможно.
На какое-то мгновение взгляд ее метнулся ко мне, после чего она сказала:
– Действительно, это может быть трудно. Но это единственная наша цель. Поэтому я считаю, что мы должны верить в нее, какой бы безнадежной она нам ни казалась… или я неправа?
Я так и думал, про «шкатулку» она умолчала.
– Похоже, что так. Похоже, ты права.
Судя по всему, Пред согласилась с решительным утверждением Марии.
– Пред. Твое заявление только что, что «выбраться из игры трудно», – значит ли оно, что ты участвуешь в игре? – саркастично спросил Дайя с торжествующим видом.
– Опять выискиваешь, к чему придраться? Ошибаешься! Я никогда никого не убью. Даже если допустить на минутку, что убийство здесь – не грех и что убить можно, просто нажав на кнопку, все равно я стану убийцей, и это никуда не исчезнет. Рано или поздно я буду не в силах нести эту тяжесть на своих плечах, и она раздавит мою жизнь. Мне очень легко такое себе представить, и именно поэтому я никогда не смогу убить.
На этот идеальный ответ Дайя лишь прищелкнул языком.