– Я сказал ему, – объяснил Бран. – А он ответил, что никто никогда не возвращается.
– Рикон не может навсегда остаться младенцем. Он – Старк, и ему уже скоро четыре года. – Робб вздохнул. – Ладно, мать скоро вернется. А я возвращусь с отцом, обещаю тебе.
Брат развернул своего коня и пустил его рысью. Серый Ветер бежал возле коня, высокий и быстрый. Халлис Моллен выехал перед ними обоими из ворот с трепещущим белым знаменем дома Старков на высоком древке из серого клена. Теон Грейджой и Большой Джон заняли места по обе стороны Робба. Рыцари последовали за ними двойной цепочкой, увенчанные сталью копья поблескивали на солнце.
Бран с тревогой вспомнил слова Оши.
За стенами замка множеством глоток взревела пехота, вместе с горожанами приветствовавшая выехавшего Робба. Бран знал это. Они встречали лорда Старка, лорда Винтерфелла; брат скакал на могучем коне, и плащ его трепетал на ветру, а Серый Ветер несся рядом. «Меня никогда не будут так приветствовать», – понял Бран с тупой болью. Быть может, ему и суждено быть лордом Винтерфелла в отсутствие отца и брата, но он навсегда останется Браном Сломанным. Он даже не в силах самостоятельно слезть с коня – если только упасть.
Когда далекие крики постепенно стихли и двор наконец опустел, Винтерфелл показался Брану заброшенным и мертвым. Он поглядел на оставшихся с ним: женщин, детей, стариков… и Ходора. Огромный конюх озирался потерянно и испуганно.
– Ходор? – печально произнес он.
– Ходор, – согласился Бран, гадая, что это значит.
Дэйнерис
Получив удовольствие, кхал Дрого поднялся с постели и встал, возвышаясь над Дэни. Кожа его светилась темной бронзой в неровном свете жаровни. Тонкие линии старых шрамов проступали на широкой груди. Расплетенные черные волосы рассыпались по плечам, спустившись по спине ниже поясницы. Влагой поблескивал признак его мужества. Рот кхала неодобрительно скривился под длинными вислыми усами:
– Жеребец, который покроет мир, не нуждается в железном стуле!
Дэни оперлась на локоть и взглянула на него, такого высокого и великолепного. В особенности она любила его волосы. Дрого никогда не доводилось обрезать их: ведь он не знал поражений.
– Предсказано, что жеребец этот доскачет до самого края земли, – сказала она.
– Земля кончается у черного соленого моря, – немедленно ответил Дрого. Смочив лоскут ткани в тазу с теплой водой, он принялся стирать с кожи масло и пот. – Ни одна лошадь не сможет переплыть ядовитую воду.
– В Вольных городах найдутся тысячи кораблей, – сказала ему Дэни, как говорила прежде. – Эти деревянные кони с сотней ног перелетят через море под крыльями, полными ветра.
Кхал Дрого ничего не желал слушать.
– Мы больше не будем разговаривать о деревянных лошадях и железных стульях. – Он отбросил ткань и начал одеваться. – Сегодня я отправлюсь в степь охотиться, жена, – объявил он, надевая разрисованный жилет и застегивая пояс из тяжелых золотых, серебряных и бронзовых медальонов.
– Да, мое солнце и звезды, – ответила Дэни. Дрого поедет вместе со своими кровными искать храккара, великого белого льва равнин. Если они вернутся с победой, то ее благородный муж будет очень доволен и, возможно, захочет выслушать ее.
Дрого не боялся диких зверей, не страшился он и всякого человека, когда-либо ступавшего по земле, но с морем дело обстояло иначе. Для дотракийцев вода, которую не могли пить кони, была чем-то мерзким; вздымающиеся серо-зеленые равнины океана вызывали у них суеверное отвращение. Она уже поняла, что Дрого во многом был храбрее остальных табунщиков… но только не в этом. Если бы только ей удалось посадить его на корабль!
После того как кхал и его кровные, прихватив луки, уехали, Дэни призвала служанок. Она теперь казалась себе такой толстой и неуклюжей, что с радостью принимала помощь их крепких рук и ловких ладоней, хотя прежде ей бывало неудобно, когда они хлопотали и порхали вокруг. Они вымыли Дэни и облачили в просторный халат из гладкого песчаного шелка. Пока Дореа расчесывала ее волосы, Дэни послала Чхики разыскать сира Джораха Мормонта.