– А как новый лорд должен поступить со старым?
– Как угодно, лишь бы кормить его не забывал. Я не хочу, чтобы Джайлс умер. – Тирион вылез из-за стола. – Моя сестра пошлет с принцем одного из королевских гвардейцев.
Бронна это не встревожило.
– Пес – телохранитель Джоффри и не оставит его, а с остальными золотые плащи Железнорукого уж как-нибудь управятся.
– Скажи сиру Джаселину: если дело дойдет до драки, на глазах у Томмена никого убивать нельзя. – Тирион накинул тяжелый плащ из темно-бурой шерсти. – У моего племянника нежное сердце.
– Ты уверен, что он Ланнистер?
– Ни в чем я не уверен, кроме зимы и войны. Пошли. Я проеду с тобой часть пути.
– К Катае?
– Слишком ты много обо мне знаешь.
Они вышли через калитку в северной стене. Тирион пришпорил лошадь каблуками и поскакал по Дороге Тени. Несколько фигур шмыгнуло во мрак, услышав стук копыт, но напасть никто не осмелился. Совет подтвердил и продлил его указ: всякому, взятому на улице после вечернего звона, грозила смерть. Эта мера немного умиротворила Королевскую Гавань и вчетверо сократила число трупов, находимых утром в переулках, но Варис сказал, что народ клянет Тириона за это. «Им бы спасибо сказать мне за то, что они живы и могут ругаться». На улице Медников их остановили двое золотых плащей, но, увидев, кто едет, извинились перед десницей и пропустили. Бронн повернул на юг к Грязным воротам, и они расстались.
Тирион продолжил путь к Катае, но терпение вдруг изменило ему. Повернувшись в седле, он оглядел улицу – за ним никто не следил. Все окна были темны или плотно закрыты ставнями, и только ветер свистал в переулках. Если Серсея и послала за ним соглядатая, тот скорее всего прикинулся крысой.
– А, пропади все пропадом, – проворчал Тирион. Предосторожности обрыдли ему. Он развернул и пришпорил коня. «Если позади кто-то есть, посмотрим, как он за мной угонится». Он несся по лунным улицам мимо темных извилистых закоулков, цокая по булыжнику, спеша к своей любви.
Постучав в ворота, он услышал из-за утыканных пиками стен слабую музыку. Один из иббенессцев впустил его. Тирион отдал ему коня и спросил:
– Кто там у нее? – Оконные ромбы зала светились желтым, и мужской голос пел.
– Какой-то толстопузый певец.
Пока Тирион шел от конюшни к дому, звуки стали громче. Он никогда особенно не любил певцов, а этот, хоть и невидимый, нравился ему еще меньше всех остальных. Когда Тирион толкнул дверь, мужчина умолк.
– Милорд десница, – пробормотал он, преклонив колени, лысеющий и пузатый. – Какая честь.
– Милорд, – улыбнулась Шая. Тирион любил ее быструю искреннюю улыбку, так шедшую к ее красивому личику. Шая облачилась в свои лиловые шелка и подпоясалась кушаком из серебряной парчи. Эти цвета тоже шли к ее темным волосам и гладкой молочной коже.
– Здравствуй, милая, – а это кто такой?
– Меня зовут Саймон Серебряный Язык, милорд, – отозвался певец. – Я и музыкант, и певец, и сказитель…