Совок-4

Так же на такси я отвез свою спасительницу на ее работу, с которой она отпросилась всего на час, которых, однако, прошло уже два. А сам, на том же такси поехал к Вере. Ехать было недалеко и я успел допетрить, что лоханулся. Надо было прикупить провианта и на Веру. Но возвращаться уже не хотелось. Хотелось спокойствия и надежной норки, про которую никто не знает. Попросив таксиста остановиться у телефонной будки, я пошел оповещать о своей временной нетрудоспособности Зуеву.

— Сергей, ты куда пропал?! — обеспокоенной индюшкой заклекотала моя начальница, — Тебя тут все обыскались! Все! — беспокойство Лидии Андреевны принимало уже окрас возмущения и это надо было останавливать.

— Любимая, я болен и потому к службе совершенно не пригоден! — перебил я свою непосредственную мать-командиршу, — Лид, я правда, заболел и у меня на руках законно полученный больничный лист! Я собственно и звоню-то тебе с тем, чтобы официально об этом сообщить! — терпеливо объяснял я пытающейся меня перебить Зуевой сложившуюся реальность.

— Что-то серьезное? — до Лиды наконец-то стали доходить мои слова, — Что с тобой, Сергей? — обеспокоенность Зуевой уже не содержала в себе служебной несущей. Лида явно уже переживала за меня, как за близкого ей человека, а не, как за служебную единицу вверенного ей личного состава.

— Все терпимо, болячка не смертельная, однако жутко заразная. Поэтому где-то с неделю я побуду на удалении, — вбивал я информационные гвозди в темечко заместителя начальника следственного отделения, — Ты все это обязательно передай Алексею Константиновичу! И было бы совсем хорошо, если при этом будет кто-то еще присутствовать! Ты, вот, что, Лида, ты прямо сейчас к нему не ходи, ты ему про мой больничный на вечерней оперативке скажи! Ты меня поняла, Лида?

В ответ Лидия Андреевна сопела в трубку и тревожно молчала.

— Что это за болезнь такая? — интонации Зуевой опять утратили теплую человеческую тональность, — Что ты там подхватил, Корнеев?! Говори!

— Что подхватил, Лида, то и подхватил! — окрысился я в ответ на обидные подозрения, — Выйду на службу, тогда и дам тебе посмотреть больничный! И еще, если ты о том, о чем я сейчас подумал, то можешь успокоиться, болезнь моя, хоть и заразная, но вполне приличная! Не стоит людей судить по себе, товарищ Зуева! — не удержался я напоследок и быстро повесил трубку на рычаг антивандального корпуса.

Теперь только Вера и недельное отдохновение!

Расплатившись с таксистом, я вошел в нужный подъезд. Номер квартиры Вера мне называла, но сейчас я уже его не помнил. Зато помнил окна и балкон, которые она мне показывала, когда я ее провожал. Поднявшись на четвертый этаж и оборотившись направо, я нажал кнопку дверного звонка.

Москвичи

— Что значит пропал? Ты соображаешь, что ты сейчас сказал?! — с ледяной ненавистью вонзился взглядом в подполковника Саушина Аркадий Семенович. — Ты кто? Ты старший опер по ОВД или ты постовой с перекрестка?

Полковник Мелентьев не кричал. Напротив, он говорил тихо. Очень тихо. Но легче Саушину от этого не было. После таких вот негромких выволочек, которые Аркадий Семенович иногда устраивал своим проштрафившимся подчиненным, последние чаще всего из столичного министерства уезжали служить на периферию. А те, которые уезжать не хотели, уходили из системы по отрицательным основаниям. Без всякой льготной выслуги лет и ранней пенсии за нее.

Саушин терять свою выслугу не хотел. И уезжать из Москвы, в которую он с таким трудом пробился, он не хотел тоже. Особенно сейчас, когда он в ней уже освоился и начал неплохо понимать министерскую службу. Именно это понимание не позволяло подполковнику смириться с мыслью о возвращении в родную Пензу. Еще два или три года и он получит квартиру в Москве. И пусть это будет хоть Новокосино, хоть Северное Еб#ново, лишь бы только в Москве! Главное, зацепиться и закрепиться, а там он найдет возможность поменяться ближе к центру. Алкашей и прочих асоциальных элементов, проживающих в центре столицы, пока еще хватает. Но самое важное, это то, что он теперь в команде Аркадия Семеновича Мелентьева! А это по закулисным министерским табелям дорогого стоит!

— Мы плотно приглядывали за ним, товарищ полковник! И наружники его пасли! — стараясь не очень виновато оправдываться, объяснялся Саушин. — Вы же сами, Аркадий Семенович, предупреждали, чтобы никто не светился и, чтобы Корнеев контроль не обнаружил!

— Так ты, подполковник, хочешь сказать, что это я виноват в том, что вы этого щенка упустили?! — к ледяной ненависти Мелентьева добавились презрительные нотки, а его скулы побелели.

Подполковник Саушин почувствовал, как его рубашка намокла и спине стало холодно и неприятно. Таким своего руководителя он еще не видел. Показное спокойствие Мелентьева его в заблуждение не ввело. Оно лишь оповещало, что степень бешенства полковника поднялась слишком высоко. Настолько высоко, что Саушину стало по-настоящему страшно.

— Никак нет, товарищ полковник! — со всей уверенностью, которую он только сумел изобразить, ответил подпол, — Наша вина! Но мы работаем! Все связи Корнеева известны и адреса, по которым он может появиться, мы тоже установили. Теперь бы наружников дополнительно запросить, товарищ полковник! — Саушин аккуратно переводил внимание разъяренного шефа в рабочую плоскость. — Да и не май-месяц сейчас на дворе! Ближе к ночи в каком-то адресе, но он объявится!

— Оформляй задание! — повелся на уловку Мелентьев, — И не стесняйся ты! Сколько надо, столько наружников и дадут! И пусть «длинным хвостом» по нему работают! Хватит уже проколов!

— Есть, товарищ полковник! — вытянулся Саушин, — Разрешите идти?