— Мама, как всегда, очень логична… Видишь ли, денег у меня целая куча, и если нужно, я тебе сразу вышлю. Но если не можешь или не хочешь сердить маму — тогда, конечно, ты не приезжай. Скоро все равно раскопки кончатся, и я сам приеду в Петербург. Ты напиши мне письмо… Напиши про все, что ты там видел и что пережил. Договорились?
— Конечно, мы договорились.
В одиннадцать часов сорок минут местного времени из кабинки вышел человек, имеющий совсем другие перспективы, совсем другую судьбу, чем вошедший в нее в одиннадцать часов тридцать минут. Сине-сизые горы Хакасии вокруг Усть-Буранного, ярко-желтые поля цветущей сурепки, прямоугольники с разными оттенками зеленого и сине-сизого между горами и мчащейся по шоссе машиной, выцветшее небо над головой — все воспринималось иначе… Если хотите, приобрело другой вкус. Чувство огромного облегчения делало иным и мир, и самого Володю Скорова. Словно бы пузырьки шампанского вскипали в его крови, наскакивали друг на друга, весело лопались.
— Фомич, у тебя «Беломор»? Можно стрельну?
Володю что-то не брала и обычная «Астра», хотелось петь от упругого ветра, врывавшегося в окно. Хотелось даже говорить с Фомичем… чего делать, вообще-то, не имело особого смысла. Ну, хоть можно обсудить, что сбросить Володю нужно около камней входа в курганную оградку, по дороге в лагерь…
И уж, конечно, по-прежнему не стоило лишний раз попадаться на глаза Епифанову и привлекать к себе внимание… Уезжать из экспедиции за все свои художества Володе вовсе не хотелось. И, не успев войти в курганную оградку, бросил безличное:
— Здравствуйте все!
И, спрыгнув в раскоп, сразу схватился за лопату.
Ли Мэй заметила его появление, но уж, во всяком случае, не кинулась к нему с распростертыми объятиями. И правильно.
Прошло минут пятнадцать усиленного копания, когда тень упала на старательно копавшего Володю. Ох, неужели Епифанов… На бровке раскопа стояла с планшетом Ли Мэй. Нос у нее радостно наморщился, и вообще вид был цветущий — словно не она так безобразно напилась всего несколько часов тому назад. Володя воткнул лопату в землю, уставился на нее снизу вверх — он заранее знал, что вид у него довольный и в общем-то глупый. А в крови бушевало шампанское.
— Здравствуйте, Володя… Сегодня вы особенно радостный… У вас случилось что-то хорошее, да?
— Откуда вы знаете, Ли Мэй?! Всегда удивляюсь, как вы умеете чувствовать настроение.
— Отец считал, что это от иероглифов. Когда высказываться прямо нельзя и когда всякий написанный текст можно прочитать по-разному, развивается интуиция. Так вам и правда сделали что-то хорошее? Или что-нибудь подарили?
— Сегодня мне подарили еще лет тридцать или сорок жизни.
Ли Мэй опять смешно наморщила нос, наблюдая за Володей.
Интуиция интуицией, а она не знала, как отнестись к его словам. Володе не хотелось рассказывать, и они пока так и расстались — Ли Мэй позвали на другой конец раскопа.
Это было первое значительное событие необычного дня — звонок Володи в Петербург. А потом были и еще два почти таких же значимых события.
Потому что не больше часа махал лопатой Владимир, выгоняя из организма алкоголь, когда началось второе событие — вдруг приехал пастух Никита, хакас, пасший тут овец неподалеку.
— Владимир Кириллыч… Там вас…
— Кто, Никита?