- Ну это, конечно, документ, в известной степени инновационный. Вызывает уважение сам подход и объем проделанной работы, - осторожно начал Сперанский. – однако далеко не со всеми положениями, которые содержаться в нем, настоящий верный сын империи может согласиться.
Понятное дело, опытный юрист, может о любом предмете разговора, вот так не переходя к сути размазывать сколь угодно долго, впрочем, и кое-какой смысл в этом словоблудии у меня вычленить хоть и с трудом, но получилось. Он заключался в том, что сама идея Сперанскому нравилась, но вот то, что кодекс Наполеона декларировал всеобщее равенство граждан перед законом, исключая их этого строя только императора и наследника, Михаилу Михайловичу казалась излишне волюнтаристским.
- Я сейчас не говорю о, так сказать, наполнении, - ну да попробуй я в начале девятнадцатого века заговорить о равенстве и отмене сословных привилегий дворянства, интересно, как долго бы я после этого прожил бы, - только о форме. Считаю что наше законодательство требует основательной перетруски: официально прекратить действие законов, указов, прочих нормативно правовых актов, которые уже не соответствуют времени и реальному положению вещей, те которые актуальность свою не потеряли привести в божеский вид, так чтобы ими пользоваться было удобно, каталогизировать, кодифицировать по направлениям, отделить нормы материального права от процессуального и так далее. Структурировать в общем.
Мысль, высказанная мной, была, откровенно говоря, не революционной. О том, что со всей кипой разных законов, указов, трактатов, постановлений и целого зоопарка прочих НПА нужно что-то делать, местные понимали и без меня. Вот только на практике дальше пустой болтовни дело не заходило.
Занятия со Сперанским длились несколько лет, и как мне, кажется, стали в итоге для Михаила Михайловича даже полезнее чем для меня. Я-то как раз в имперском законодательстве образца восемнадцатого века так полноценно и не разобрался, и до законодательной реформы конца десятых начала двадцатых в этой сфере откровенно «плавал». Что касается же известного юриста, то, как минимум один проект мы с ним протолкнули через Александра совместными усилиями – а именно создание Александровского лицея в Царском селе. Варианты его расположения были разные, однако я настоял именно на этой локации, слишком уж много талантливых людей прошло через это учреждение в моей истории, чтобы что-то лишний раз менять. А вдруг место его расположения играло определяющую роль.
Учить в лицее изначально предполагалось мелкопоместных дворян, утверждая таким образом его привилегированный статус, однако я сумел подвести под высочайше утвержденный устав самую настоящую классовую мину, пробив дозволение учиться в тут детям мещан имеющих ордена за заслуги перед Российской империей а так же детям обладателей георгиевских крестов. Вначале на эти пункты внимания не обратили: высшие ордена автоматически присваивали получившему дворянский статус, а обладателей георгиевских крестов – а тем более их детей, учитывая двадцатилетний срок службы – было не то, что мало - просто мизер.
Вот только я знал, что количество награждений крестами будет увеличиваться, а срок службы сокращаться, и это позволит в будущем разбавить дворян в лицее другими сословиями. Это, на мой взгляд, было крайне важно, поскольку социальных лифтом в России со времен Петра становилось все меньше и меньше. Дворяне все сильнее закрывались в себе, не допуская свежей крови, и это могло легко в итоге привести к семнадцатому году. Где эту самую кровь уже пустят дворянам революционные матросики. Штыками вестимо.
Впрочем, это был вопрос отдаленного будущего, а вот по поводу чего мы с Александром и Сперанским действительно сцепились – была численность учеников, которых они хотели обучать. Шестьдесят человек! И, как говориться, ни в чем себе не отказывай!
- Вы серьезно, - я со всем скепсисом, на который был способен, посмотрел на этих двоих горе-реформаторов. – Население России сорок миллионов, чтобы всем эти богатством управлять вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО планируете набирать по тридцать человек раз в три года? При дефиците образованных чиновников, исчисляемом тысячами? Может тогда вообще не будем суету разводить, глядишь, как-то жили наши предки со времен Ивана Калиты без учебных заведений, и мы проживем? По дедовским заповедям?
В общем, итогом долгих дискуссий стало решение первый набор в школу запланировать на осень будущего 1807 года, и принять сто человек, мальчиков одиннадцати лет отроду с тем прицелом чтобы и меня можно было зачислить на этот курс. Не то чтобы мне это было сильно нужно, тем более что я планировал посещать отнюдь не все занятия, однако идея обзавестись какой-никакой своей командой, которая лет через десять сможет уже ощутимо влиять на жизнь страны была более чем заманчивой.
Что же касается второго направления – работы по приведению законодательства империи в относительный порядок, - то тут была создана комиссия во главе с самим Сперанским. Он вроде как горел энтузиазмом, однако зная дальнейшую историю – во всяком случае то, что полный свод законов Российской империи был выпущен то ли при позднем Александре то ли при раннем Николае, то есть лет через пятнадцать-двадцать, - особых иллюзий по этому поводу не питал.
Лето 1806 года кроме моего десятилетия отметилось еще одним приятным и сулящим в будущем большие дивиденды прорывом. Моя химическая лаборатория дала наконец первые результаты, хоть и не совсем такие, на которые я рассчитывал. Нитроглицерин получить у Севергина и его помощников не получилось. В чем была проблема я так и не понял, но видимо технология там была сложнее чем просто в «А» добавить «В» и получить «С», поэтому с нитроглицерином – а это и динамит, и лекарство для сердечников, хотя я не был уверен на сто процентов, что это одно и то же вещество – пришлось погодить. С нитрированием хлопка все оказалось тоже не слава богу. Вернее, как раз с самим процессом все было просто прекрасно, а вот самого хлопка в империи было очень мало, и он был вельми дорог. С ценой на хлопок я столкнулся еще при изготовлении «ватников» для своих егерей, которые, по сути, ватниками в итоге и не стали: там пришлось использовать другую набивку. «Ватников» в итоге получилось аж четыре разных вида – с набивкой из стриженной шерсти, из льняных волокон, из конского волоса и собственно ваты – и егерям предстояло в процессе кавказской кампании определить, какая окажется лучше.
Так что от ваты для изготовления бездымного пороха пришлось пока отказаться. Разного рода целлюлозу – бумагу, картон и прочее – никак не удавалось заставить гореть равномерно, и опыты на этом фронте продолжались, а вот с чем неожиданно повезло так это с гремучей ртутью.
Естественно, почти каждый знает, что в первых капсюлях для огнестрельного оружия и различных детонаторов использовалось именно это соединение. Вот только расхожее название «гремучая ртуть» никак к формуле вещества нас не приближает, разве что можно догадаться, что ртуть там вероятнее всего все-таки есть. Другое дело, что я где-то встречал информацию, что со временем на смену гремучей ртути пришел азид свинца. Ртуть была дорога и ядовита, а свинец - дешев и прост в обращении. А дальше сработало мышление по аналогии: если и свинец, и глицерин, и все остальное, что имеет свойство гореть и взрываться, получают с помощью азотной кислоты, то может и здесь нужно попробовать.
В целом, все оказалось естественно не так просто, однако спустя несколько месяцев исследований и один маленький взрыв – к счастью, обошлось без жертв, а разбитое стекло заменить можно было достаточно быстро – искомое вещество было выделено. В итоге «гремучая ртуть» оказалась достаточно простым соединением, которое воспроизвели на нашей невеликой технологической базе было более чем возможно. Если только соблюдать меры предосторожности и не допускать к работе с ней идиотов.
Ну а дальше – маленький медный колпачок, на внутреннюю часть которого наносят буквально каплю вещества – и вот тебе уже классический, мало изменившийся за следующие двести лет капсюль. Просто бери и переделывай все ружья в армии на капсюльную систему, пусть пока даже в дульнозарядном исполнении. Это даст охренительную прибавку и к скорострельности, и к надежности оружия. А если подумать чуть дальше, то ведь это еще и гранаты, в том числе и артиллерийские и мины морские, и детонаторы для подрывов тех же мостов и прочих диверсий. Оставалось только понять, как не дать этому изобретению «утечь» на сторону раньше времени.
З.Ы. Чуть переделал конец предыдущей главы - выделил цветом добавленное.
Глава 15
Обстановка в кабинете была максимально интимная. Присутствовали только трое: я, Александр и Константин. Едва заглянув в главный, как сказали бы журналисты лет через двести, кабинет страны и увидев там только двоих старших братьев, у меня тревожно засосало под ложечкой.
Откровенно говоря, Константин Павлович был тем еще фруктом. При дворе ходили слухи – не знаю на сколько им можно верить, – что с головой цесаревича все не вполне в благополучно. Возможно, это было так, возможно он был просто от природы не слишком умен и дурно воспитан, а высокое положение, доставшееся Божьей милостью, выработало привычку к вседозволенности. Говорили, что он причастен к изнасилованиям и убийствам в столице, так же была какая-то мутная история про якобы существовавший заговор против Александра в пользу Константина, хотя я в его достоверность не верю совершенно. Вот чего у второго сына императора Павла не было, так это политических амбиций.