— Вот такая вот дипломатия, — вздохнул Пален, глядя вслед уходящему князю. С ним сложно было не согласиться.
Глава 16
В Варну мы прибыли только восьмого марта. До празднования международного женского дня тут пока еще никто не додумался, поэтому этот весенний день в сущности ничем не отличался от любого другого. Городок представлял собой редкостную дыру, набитую русскими войсками буквально до отказа. Своего населения тут было в лучшем случае тысяч десять, — в основном крымские татары, уехавшие сюда после присоединения полуострова к России — и конкретно сейчас оно за счет «туристов» увеличилось как бы не вчетверо. Естественно это не добавляло Варне красоты удобства и чистоты. Лишь только наличие рядом моря кое-как сглаживало негативное впечатление. Что ни говори, а Черное море гораздо приятнее чем Балтийское. Даже в марте.
Поселили нас в доме богатого греческого торговца Маноласа, который от такой чести — впрочем заплаченное золото тоже явно имело своей вес — поначалу жутко смущался, а потом немного освоился и сам начал задирать нос. Было от чего, в конце концов, не каждый день у тебя останавливается наследник Российской империи со свитой.
Кроме вместительного и светлого дома грек мог похвастаться большим выводком дочерей, над которыми купец трясся как над самой главной в жизни ценностью. Как я понял, сына ему боги не дали, и теперь Манолас разрывался между желанием максимально оберегать девочек от всего на свете и выдать их удачно замуж. Переживать ему, надо признать, было за что: не знаю, что уж там намешалось в их крови, но дочери у грека получились все как на подбор миловидные и фигуристые.
— Итак, Николай Павлович, — утром 13 марта за завтраком Пален решил еще раз проговорить основные наши переговорные позиции. Вообще-то предполагалось, что вести непосредственные переговоры будет сам дипломат, однако и мне не хотелось присутствовать на мероприятии бессловесным болванчиком, о чем я сразу ему и сообщил. — Давайте еще раз пробежимся по тем позициям, которые для нас принципиальны.
На столе, застеленном белоснежной накрахмаленной до хруста скатертью был подан традиционный, достаточно нехитрый завтрак. Хлеб, масло, сыр, яйца, свежая зелень. Ну и местное легкое белое вино, которое тут пили почти как воду.
— Крепости на восточном берегу Черного моря, — я пожал плечами, — но тут и обсуждать, мне кажется, нечего, с ними и раньше у турок не было сухопутной связи, а уж теперь-то.
Мимо прошла одна из дочерей Маноласа держа в руках кувшин с вином и достаточно соблазнительно покачивая своими округлостями. Заметив мой взгляд, она только поощрительно улыбнулась и жестами предложила налить содержимого своей тары. Отказаться я естественно не смог.
— Ваше высочество! — Окликнул меня Пален, которому по возрасту женские прелести были уже малоинтересны. — Кроме этого признание наших завоеваний на Кавказе, отказ от претензий на Черкессию и подтверждение автономии дунайских княжеств.
— Зачем?
— Что зачем? — Петр Алексеевич, сбитый с толку моим вопросом застыл, не донеся до рта кусочек сыра.
— Зачем нам признание Османами наших завоеваний? На что это вообще повлияет? Какое нам дело до Дунайских княжеств, автономия которых в любом случае — полнейшая фикция. Почему бы не забрать что-то более существенное.
— Например?
— Например Варну, — я сделал круговое движение пальцем имея в виду местность, где мы сейчас находились. — Карс. Контрибуцию в конце концов наложить посолиднее. Хотя бы, чтобы затраты на войну отбить.
Надо сказать, что ко всем этим братушкам и прочим единоверцам у меня не было пиетета совершенно. Все следующие две сотни лет Россия только и делала, что спасала их задницы, в ответ получая только бесконечные плевки в лицо. На самом деле сложно даже вспомнить хоть один момент, когда помощь балканским славянам в итоге принесла нашей стране хоть какую-то пользу. А вот наоборот… Перечислять замучаешься, причем если участие той же Болгарии в обеих мировых войнах на стороне противников России было историей и мною воспринималось без особых эмоций, то вот поведение греков в двадцатых годах двадцать первого века можно было просто относить в палату мер и весов.
Сначала эллины выступали такими себе ястребами, поплевывая в Россию, а потом, когда их в 27 году прижали турки и начали нещадно бомбить, то единоверцы почему-то бросились не к союзникам по НАТО — те, нагруженные своими проблемами по самую пробку предпочли небольшой войны на юго-востоке Европы просто не заметить — а именно к русским. Как же эллины удивились, когда Москва не только предложила грекам разгребать свое дерьмо самостоятельно, но еще и продала туркам — те уже лет как десять пытались разжиться самолетами в США, но американцы усиленно своих союзников динамили — три десятка новеньких «Сушек».
В итоге Турки тогда смогли забрать несколько островов, Россия неплохо заработать на продаже оружия, и только греки, как обычно выбравшие не того союзника, оказались в полном пролете.
Все это Палену рассказать я конечно не мог, однако свое мнение о необходимости защиты угнетенных народов донес.
Сами переговоры проходили в специально устроенном для этого дела большом шатре, выстроенном близ города — в самой Варне подходящих помещений просто не нашлось, — благо к середине марта в этих местах температура уже уверенно держалась выше десяти градусов по цельсию, и такое размещение никаких неудобств не приносило.