Черт.
Большинство дорожных аварий похожи на ту, что едва не произошла на наших с Кэролайн глазах вчера. Осколки стекла, сверкающие в свете фар. Разбросанные по откосу вещи. Тела, накрытые простынями, или все еще зажатые в груде искореженного металла, или лежащие в бурьяне с неестественно вывернутыми конечностями. Гораздо больше крови, чем можно представить. В случае со Скаутом крови почти не было. Поэтому я продолжал надеяться, что все обойдется, даже когда он начал остывать у меня на руках.
Кэролайн катится очень, очень быстро, но я тяжелее, а потому в конце концов догоняю и иду вплотную за ней. Она предельно сосредоточена на своих действиях, захвачена головокружительной радостью управляемой скорости. Она вся собирается перед очередным поворотом. Когда мы проходим вираж, наши санки разделяют лишь несколько дюймов, и я вижу, что Кэролайн улыбается, с разрумянившимися щеками.
Несчастные случаи — как смерть. Они подстерегают нас повсюду. Они неотвратимы. Неизбежны. Какие планы ни строй, они их разрушат.
Но я начинаю видеть разницу между гравитацией и энтропией. Все случаи, собранные в Оранжевой Папке, — правда, но сама Оранжевая Папка — ложь. Моя ложь.
— Привет, па! — Кэролайн оглядывается через плечо и машет рукой, а потом снова сосредоточивает все свое внимание на тормозном рычажке и готовится к следующей серии виражей. Я уже давно не видел дочку такой счастливой.
Машу в ответ, когда она уже не смотрит, и слегка притормаживаю. Расстояние между нашими санками увеличивается.
Кучка безмозглых фундаменталистов пикетировала среднюю школу рядом с домом, где живут Кей и Кэролайн. Где, возможно, скоро буду жить и я. В прошлом году они выступали против приема на работу «гуманитариев-атеистов». В этом устроили пикет, поскольку один из учителей-естественников, твердо уверовавший в истинность науки, заявил детям, мол, все исследования свидетельствуют, что жизнь на Земле зародилась случайно, что если взять котелок с «первичным бульоном» и хорошенько взболтать, хорошенько потрясти, даже хорошенько заморозить, вы получите органические вещества. Позвольте органическим веществам достаточно долго претерпевать различные случайные воздействия, и вы получите Жизнь. Жизнь с большой буквы «Ж».
Фундаменталистов оскорбляло предположение, что такая священная и важная вещь, как Жизнь, может оказаться случайностью. Они хотят видеть в ней результат сознательной воли, план, схему, простой, стройный, тщательно разработанный и доступный пониманию проект, созданный божеством, которое, как отец Кей, рассчитает все допуски с коэффициентом запаса прочности пять или десять.
Ладно, черт с ними. Случайности происходят. Мы — одна из них. Но наша любовь друг к другу не случайна. Как и радость дней, проведенных вместе. И наша забота друг о друге. И страх при мысли о всевозможных острых углах, когда наши дети начинают ходить.
Но иногда нам приходится быть отважными, как Скаут, и очертя голову бросаться в пустоту — зная, что любимый человек поймает нас, если сможет.
Кэролайн ушла далеко вперед. Она стремительно проходит виражи, с грохотом проносится по прямым участкам трассы, и ее желтый свитер кажется очень ярким.
Я тяну тормозную ручку на себя и продолжаю спуск на спокойной скорости, отвечающей моему настроению. Хочу посмотреть по сторонам, полюбоваться проплывающими мимо пейзажами. Возможно, я больше никогда не вернусь на эту гору.
Издалека до меня доносится счастливый смех Кэролайн, и у меня вдруг болезненно распирает грудь от чувства любви. Ничего не имею против такой боли. Мы опередили грозу, но я слышу рокот грома, и на щеку шлепается капля влаги.
Мы спустились ниже, чем я думал. Уже видно подножие склона, но до него пока довольно далеко, и еще есть время насладиться спуском. Теперь Кэролайн летит стрелой. Она коротко оборачивается и вскидывает руку, потом снова устремляет взгляд вперед. Въезжает в очередную рощицу и на несколько секунд исчезает из виду, но я уверен, сейчас она появится, и она появляется — желто-синее пятно — гораздо ниже по склону. Ее санки находятся в идеальном равновесии между гравитацией и скоростью, ее душа находится в идеальном равновесии между сосредоточенным спокойствием и восторгом.
Я поднимаю руку и машу Кэролайн, хотя она не смотрит.
А потом машу еще раз.
СМЕРТЬ В БАНГКОКЕ
Я лечу назад в Азию весной 1992 года, оставляя один Город Ангелов, который только что изгнал своих злых духов в оргии пламени и грабежей, и прибывая в другой, где кровавые демоны собираются на горизонте, словно черные муссонные облака. Мой привычный Лос-Анджелес исчез в огне и безудержных грабежах месяц тому назад; Бангкок — который здесь называют Крунг Тхеп, «Город Ангелов», — готовит кровавую баню для своих детей на улицах, окружающих Монумент Народовластия.
Все это не имеет для меня никакого значения. У меня свой кровавый счет, по которому я должен расплатиться.
ebooksa