А с гор на равнины спускались охотиться юта, плоскоголовые и пенд-д"орей — у них, положим, не хватило бы храбрости совершить налет на лакотское селение, но одинокого воина лакота они непременно убили бы, чтоб показать, какие они крутые. Хока Уште знал, что его скальп запросто может стать трофеем, висящим в типи или на копье любого воина из дюжины соседних племен.
А все перечисленные племена и еще многие, не упомянутые, боялись черноногих. И хотя в тот год, когда Хока Уште совершал оюмни, черноногие были заняты истреблением речных кроу, ассинибойнов, гровантров, кри, равнинных оджибве и больших оджибве, то есть чиппева, но они не преминули бы между делом убить одинокого лакота, не умевшего толком обращаться с луком.
Хромой Барсук знал, что этот пустынный край на самом деле совсем не пустынен. Но самая большая разница между тем, что он видел тогда, и тем, что ты или любой другой вазикун видит сегодня, заключается в другом.
Мир вокруг Хоки Уште был более живым, чем ты можешь представить. Вония вакен — самый воздух — был живым. Дыхание Духа. Вечное обновление. Тункан. Иньян. Камни были живыми. И священными. Ходившие над прерией грозы были вакиньян, голосом духа грома и знамениями громовых существ. Цветы на бескрайних лугах трепетали от прикосновений татусканса, подвижного духа, живительной силы всего сущего. В реках обитали унктехи, чудовища и духи одновременно. По ночам Хока Уште слышал вой койотов и думал о Великом Койоте, старавшемся одурачить человека при каждой возможности. В паутине на дереве содержалось послание от Иктоме, человека-паука — обманщика даже почище Великого Койота. По вечерам, когда все прочие духи затихали, а в небе угасал свет и таяли облака, Хока Уште слышал дыхание Праотца Тайны, самого Вакана Танки. Поздней ночью, когда во всем мире не горело ни единого огня, способного соперничать с сиянием звезд, рассыпанных от одного горизонта до другого, Хока Уште видел в беспредельной высоте небесную дорогу, которой сам пройдет однажды, ибо он знал, что, когда умрет, его дух отправится на юг по Млечному Пути.
Да, мир был полон жизни.
Я вижу твой неподвижный взгляд, твою нетерпеливую позу.
Но хочу, чтобы ты понял: для Хоки Уште мир был другим.
Ладно. Включай свой аппарат.
Первые два дня странствия Хромой Барсук ехал на дедовой лошади сначала на восток, потом на юг по травянистым равнинам. Паха-сапа остались у него за спиной, самые враждебные племена обитали на западе. Он не разводил костер ночью, а ел приготовленные бабушкой папу и васну: вяленое мясо и пеммикан, смешанный с ягодным соком и почечным жиром, — дорожную пищу. На третий день Хока Уште подстрелил из лука кролика и поджарил на таком крохотном костерке, что, будь дело зимой, он спокойно мог бы сидеть на корточках прямо над ним, загораживая горящие угольки одеялом. Кролик получился жестким и на вкус ничем не на поминал восхитительную крольчатину, какую готовила бабушка.
На третью ночь мальчик потерял лошадь.
Случилось это так. Весь день он ехал по краю засушливых и опасных земель, которые знал под названием Макосича, а вы ныне называете Бэдлендс. Местность произвела на него пугающее впечатление: пыль, камень, извилистые скалистые гребни и разветвленные речные русла, оставшиеся после древних наводнений.
Но еще больше Хоку Уште пугали связанные с ней предания. Здесь произошло сражение между Вакиньян Танка, гигантской гром-птицей, и Унктехи, или, иначе, Унчегила, огромным водяным чудовищем, некогда заполнившим всю Миссури от одного конца до другого.
В ходе битвы Унктехи утопил почти всех свободных людей, и жалкая горстка икче вичаза спаслась только благодаря яростным атакам Вакиньян и маленьких гром-птиц на Унктехи и маленьких водяных чудовищ.
И вот на третью ночь Хока Уште стреножил дедушкиного коня в сравнительно защищенном месте поодаль от Бэдлендса, поджарил своего жилистого кролика и завернулся в одеяло, готовясь проспать беспокойным прерывистым сном еще одну ночь. Но прежде чем взошло ханхепиви, ночное солнце, на прерию черно-синей стеной наползла гроза, застилая звезды, утробно заворчала, точно древний зверь из рассказов Хорошего Грома. Едва Хока Уште сел в своем одеяле, собираясь успокоить лошадь, воздух вдруг наполнился вакангели, — зловонным электричеством, порождаемым грозой, всего в четверти мили от него ярко полыхнула молния, и дедушкина лошадь, взбрыкнув передними ногами, сбросила неумело завязанные путы и стрелой помчалась в сторону Бэдлендса.
Хромой Барсук вскочил с земли и закричал, но лошадь словно не услышала. Они двое неслись по прерии, озаряемой вспышками подступающей грозы, и лошадь скоро оставила задыхающегося мальчика далеко позади. В последний раз Хока Уште увидел животное, когда оно влетало в расселину оврага буквально за несколько секунд до начала дождя.
На границе Мако-сича Хромой Барсук заколебался, не разумнее ли вернуться на место привала и переждать грозу, прежде чем соваться в эти жуткие овраги, залитые густыми тенями. Но он понимал: тогда ему точно не найти дедушкиного коня. Слово для обозначения лошади у лакота появилось совсем недавно, потому что икче вичаза приручили это животное всего несколько поколений назад. Сунка вакан в переводе означало «священная собака», и лошадь по-прежнему считалась священной в силу своей важности и незаменимости. Хока Уште не мог вернуться домой без коня Громкоголосого Ястреба.
Он вошел в Бэдлендс ровно в тот момент, когда грянула гроза. Луна скрылась за тучами еще раньше, но теперь темнота сгустилась до кромешной. Хромому Барсуку невольно вспомнился ритуал ювипи, при котором мудрого человека плотно заворачивают в одеяла и шкуры и оставляют в темном месте, чтобы его могли найти духи.
Сначала дождь просто сек косыми ледяными струями и в два счета промочил одежду, но вскоре перерос в ливень страшной силы, под каким не устоять на ногах. Хока Уште упал на колени в глубокую грязь и воду. Теперь молнии вспыхивали так часто, что глаза не успевали привыкнуть ни к темноте, ни к свету, и мальчик все равно что ослеп. Грохотало все чаще и сильнее, слышались истошные вопли громовых существ и оглушительный треск, с которым Вакиньян Танка рвала незримую жертву громадными когтями и клювом. Овраги, ущелья, теснины превратились в ужасный лабиринт, откуда Хока Уште не нашел бы выхода, даже если бы мог сейчас подняться на ноги и пойти. Вакангели наполнило воздух, и волосы у мальчика встали дыбом.
Прошло несколько минут, прежде чем Хока Уште осознал, что неминуемо погибнет, если останется здесь. Вода в тесном ущелье быстро прибывала, стекая бурными потоками с какой-то возвышенности в глубине Мако-сича. Мальчик поднял голову и, сильно прищурившись, вгляделся сквозь завесу ледяного ливня: вершина скалистого хребта находилась в сотне футов над ним, зубчатый гребень чернел на фоне неба, озаренного всполохами молний. Пока он смотрел, ветвистая желтая молния ударила в валуны наверху. Если он заберется туда, его наверняка убьет молнией. А если останется здесь — точно утонет.
Хока Уште стал карабкаться по крутому склону, но снова и снова съезжал обратно в ревущий поток вместе с пластами раскисшей почвы. Когда он в последний раз выбирался из ущелья, вода доходила уже до пояса. Теперь ливень превратился в град и нещадно молотил Хоку Уште по лицу и плечам. Мальчику казалось, будто Вакиньян забивает его камнями.
ebooksa