Вторжение

— Но твои-то наниматели откуда могли знать это? Может быть, это оказалось бы самым ужасным, что только можно было сделать! Я просто не могу поверить, что ты настолько глуп, чтобы позволять вине так долго отравлять тебе жизнь!

— Это не так, Кэт. Ох, как это было тяжело и как долго тянулось. Очень долго. Но понемногу все эти мысли как-то сами собой попрятались по закоулкам сознания. В других компаниях после этой аварии меня принимали не очень-то хорошо, несмотря на выводы расследования. А мне отчаянно хотелось вернуться назад, в воздух. Мне надо было найти успокоение в самом себе.

Пот, выступивший на его лбу, был вызван не только влажным воздухом, но чем-то большим.

— Слава Богу, вовремя подоспел один старый приятель. Мы с Гарри Маккеем вместе учились летать и в течение многих лет более или менее поддерживали контакт. И вот он предложил мне создать вместе с ним собственную фрахтовую компанию: он бы занимался деловой стороной вопроса, ну а я бы летал. У Гарри уже было немного своих денег, и он знал, где их достать еще. Конечно, несколько лет нам бы пришлось сидеть по уши в долгах, но, понимаешь, это была бы наша собственная компания, и в конце концов все доходы стали бы нашими. Я ухватился за этот шанс, — долги не долги, прибыли не прибыли — черт с ними! С этой минуты мы были так заняты, что мне было несложно держать эти страшные воспоминания в загоне. Но и тогда я все время сознавал, что они притаились на той отмели, с которой в любой миг могли соскользнуть...

— Или рассыпаться в прах. И ты до сих пор думаешь об этом? Он повернул голову, чтобы видеть ее лицо.

— Ты, оказывается, безжалостнее, чем кажешься.

— Нет, просто я ненавижу, когда кому-то доставляет удовольствие заниматься самоистязанием. Ты был оправдан и расследованием, и твоей компанией, хотя, между прочим, все любят отыскивать козлов отпущения! Мне кажется, ты наказываешь себя сам, потому что этого не сделали власти. Может быть, ты захочешь взвалить на свою совесть еще и это всемирное разрушение? Хорошо, дорогой, можешь прихватить и мою часть этого бремени. Мне она не нужна.

— Ты бываешь чертовски...

— ...глупой? В самом деле? А разве не комплекс вины считается главным признаком психопатии? Калвер улыбнулся.

— Так ты, значит, говоришь это, чтобы вытряхнуть меня из ступора жалости к себе самому?

Кэт в гневе попыталась было отодвинуться от него, но Калвер удержал ее.

— Прости, — сказал он. — Я понимаю, что ты пытаешься сделать, и вовсе не смеюсь над тобой. Более того, могу даже признаться, что благодарен тебе. Но, видишь ли, даже просто рассказ об этом уже помог мне. Это было словно я выпустил что-то из себя, высвободил эти воспоминания. Возможно, все это время я был чем-то вроде тюремщика своих воспоминаний, а они только и хотели вырваться на волю! И то, что ты сказала об этом всемирном разрушении, тоже отчасти правда. Оно, конечно, не преуменьшает значения той аварии, но в каком-то смысле затмевает его.

— А ты никому раньше не рассказывал об этой аварии? Только мне? — смягчившимся голосом спросила Кэт.

— Ну, только паре человек, в частности, Гарри. Обычно во время пьянок.

— А вторым человеком была женщина?

— Нет. Честно говоря, это был доктор. Не какой-нибудь особенный профессионал, а самый обычный врач. Хочешь, чтобы я рассказал об этом?

Она кивнула и снова уткнулась в его плечо.

— Примерно через год после той аварии у меня вдруг началось воспаление мошонки. Во всяком случае, я так это ощущал. Можешь, конечно, смеяться, но когда с мужчинами случаются подобные штуки, они боятся самого худшего. Какое-то время я пустил это на самотек, но лучше не становилось. В конце концов, я отправился к своему доктору, и он определил это как воспаление простаты, сказав, что это результат стресса. Я предположил, что мои полеты в принципе были занятием, вызывающим стресс, но доктор выдвинул более грустную версию. Он объяснил, что после того, как мой вертолет утонул и все эти люди погибли, я стал сдерживать свои эмоции, никогда не позволял себе нервных срывов, которые, естественно, возникают у людей. Понимаешь, совсем не обязательны серьезные, истерические срывы, а просто небольшой нервный коллапс. Но я и этого не позволял себе, а организм не обманешь. Вот воспаление простаты и стало физической реакцией, как бы заместившей психическую. Но болезнь, по счастью, не стала хронической — так, небольшое неудобство в течение некоторого времени. И в конце концов все прошло.

— Но не прошли твои терзания.

— Нет, я же говорил тебе. Но, как видишь, они отыскали себе местечко для отдыха. Я, понимаешь ли, пытаюсь объяснить тебе следующее: моим единственным наказанием за ту идиотскую ошибку стали воспалившиеся яйца, тогда как для тех, других, расплатой за нее оказалась смерть, а для их семей — страдания. Тебя не поражает такая насмешка судьбы?