Гарри Поттер и орден феникса

Фред и Джордж позаботились о том, чтобы школа нескоро их забыла. Прежде всего они не сказали, как удалить болото, разлившееся по коридору пятого этажа в восточном крыле. Нередко можно было видеть, как Кхембридж и Филч тщетно так и этак пытаются его убрать. В конечном итоге болото огородили веревками, а Филчу поручили переводить через него школьников – повинность, кою смотритель исполнял, бесполезно лютуя и скрипя зубами. Гарри был убежден, что Макгонаголл или Флитвик могли бы убрать болото в одну секунду, но, как и в случае с «Улетной Убоймой», предпочли не вмешиваться и предоставить Кхембридж справляться самой.

Кроме того, «Чистые победы», ринувшись на зов Фреда и Джорджа, проделали в двери кабинета Кхембридж две зияющих дыры. Филч заменил дверь и перенес «Всполох» Гарри в подземелье, где к метле, по слухам, приставили вооруженного тролля-охранника. Но беды Кхембридж на этом отнюдь не закончились.

Школьники, вдохновляемые примером близнецов Уизли, боролись за вакантное место главных хулиганов. Невзирая на новую дверь, кто-то умудрился подбросить в кабинет директрисы мохноносого нюхля, и тот в поисках блестящих предметов мигом перевернул все вверх дном, а когда вошла Кхембридж, нюхль чуть не отгрыз ей руки, попытавшись скусить кольца с пальцев. Среди учеников стало доброй традицией разбрасывать в коридорах навозные бомбы и вонючие бомбочки, и скоро никто не выходил с уроков без запаса свежего воздуха, для чего все пользовались пузыреголовым заклятием – махнув рукой на то, что при этом выглядишь идиотом с аквариумом на голове.

Филч рыскал по коридорам с конским хлыстом наготове, выслеживая возмутителей спокойствия, но их было столько, что смотритель не знал, кого хватать. Инспекционная бригада должна была прийти ему на помощь, но с ее бойцами стали происходить странные вещи. Уоррингтон, игрок слизеринской квидишной команды, попал в лазарет с загадочным кожным заболеванием – он весь был как будто облеплен кукурузными хлопьями; а на следующий день Панси Паркинсон, к безмерному ликованию Гермионы, пропустила все уроки, так как у нее выросли оленьи рога.

Между тем стало ясно, какое неимоверное количество злостных закусок успели продать Фред с Джорджем, пока еще были в школе. Стоило Кхембридж войти в класс, ученики хлопались в обмороки, их рвало, у них поднималась температура, из носа хлестала кровь. Но тщетно директриса, изнывая от бессильной ярости, искала истинную причину загадочных заболеваний – школьники упорно твердили, что страдают от «грудной кхембриджабы». Назначив наказания четырем классам в полном составе, но так и не раскрыв секрета, Кхембридж сдалась и безропотно, гуртами, отпускала с занятий изнемогающих, исходящих рвотой, истекающих кровью и пóтом учеников.

Однако никто не мог превзойти Дрюзга, истинного короля хаоса, который, как оказалось, близко к сердцу принял прощальный наказ Фреда и Джорджа. Кудахча как безумный, полтергейст носился по школе, переворачивал столы, прорывался сквозь классные доски, опрокидывал вазы и статуи. Дважды он запихивал миссис Норрис в рыцарские доспехи, откуда ее под оглушительный мяв извлекал разъяренный Филч. Дрюзг бил лампы и задувал свечи; жонглировал горящими факелами над головами верещащих школьников; сваливал в камины или выбрасывал из окон целые стопки аккуратно сложенного пергамента; затопил второй этаж, сорвав все краны в уборных; как-то во время завтрака подбросил в Большой зал мешок с тарантулами; а решив отдохнуть, часами плавал за Кхембридж по воздуху и отвратительно фыркал губами всякий раз, когда она заговаривала.

Никто из учителей не желал помогать директору. Через неделю после побега близнецов Гарри своими глазами видел, как профессор Макгонаголл прошла в двух шагах от Дрюзга, который упорно пытался ослабить крепление хрустальной люстры и – Гарри готов был поклясться, что не ослышался, – тихонько шепнула полтергейсту: «Это отвинчивается в другую сторону».

В довершение ко всему Монтегю так и не оправился от пребывания в унитазе; он по-прежнему был не в себе, и как-то утром, во вторник, на подъездной дороге появились его чрезвычайно разгневанные родители.

– Может, надо рассказать, что мы знаем? – обеспокоенно спросила Гермиона, прижимая щеку к окну в классе заклинаний, чтобы посмотреть, как мистер и миссис Монтегю входят в замок. – Может, это поможет мадам Помфри его вылечить?

– Вот еще, – равнодушно отозвался Рон. – Сам поправится.

– Зато у Кхембридж – лишняя неприятность, – довольно сказал Гарри.

Гарри и Рон синхронно постучали волшебными палочками по чайным чашкам, которые надо было зачаровать. Чашка Гарри выпустила четыре коротенькие ножки; они не доставали до стола и беспомощно болтались в воздухе. Чашка Рона отрастила тонкие паучьи лапки, которые с огромным трудом подняли чашку, продержались несколько секунд, мелко дрожа, и подкосились. Чашка раскололась надвое.

– Репаро. – Гермиона легким движением палочки склеила чашку. – Все это прекрасно, но что, если Монтегю навсегда повредился в уме?

– Нам-то какое дело? – с раздражением бросил Рон. Его чашка снова, как пьяная, шаталась на подгибающихся ножках. – Монтегю не имел права отнимать баллы у «Гриффиндора»! Знаешь, Гермиона, если тебе не о ком беспокоиться, побеспокойся обо мне!

– О тебе? – переспросила она, хватая и возвращая на место свою чашку, живо поскакавшую к краю стола на небольших крепких ножках с синим узором. – А о тебе-то с какой стати?

– Когда мамино письмо пройдет наконец сквозь кордон Кхембридж, – горько изрек Рон, поддерживая свое слабосильное творение, – меня ждут колоссальные неприятности. Не удивлюсь, если это вообще будет вопиллер.

– Но…

– Вот увидите, в том, что Фред и Джордж ушли из школы, окажусь виноват я, – проворчал Рон. – Мама скажет, что я должен был их остановить, уж не знаю как… повиснуть на хвостах метел, что ли… но вина будет моя.

– Если она так скажет, это будет очень несправедливо! Что ты мог сделать? Только она не скажет ничего подобного, потому что, если у них и правда на Диагон-аллее хохмазин, значит, они давным-давно все спланировали.

– Да-а… еще вопрос, откуда он взялся, этот хохмазин? – пробормотал Рон, слишком сильно ударяя палочкой по чашке. Та упала и замерла, беспомощно подергиваясь. – Странно, да? Помещение на Диагон-аллее – это же дорого! Мама захочет знать, во что они впутались – откуда такие деньжищи.