Багряный лес

— Вот тут-то ты прав. Снова мои слова украл. Что может быть прекраснее жизни?

— И что может быть ужаснее ее?..

— Тоже жизнь.

— Прекраснее жизни может быть только вечность.

— Точнее — вечная тоска. Нет, это не по мне.

— Но ты же уже стар!

— На смерть намекаешь. Не бойся — я не обижусь. Вообще-то, я собираюсь еще немного покоптить это небо, а там лучше пекло — лишь бы чем-нибудь заниматься, а не загибаться от скуки. С чертями, думаю, будет веселее. Почему-то твоя вечность представляется мне одиночеством, а это, сынок, как я понял в этой жизни, такое добро, которого везде достаточно. Смерти я не боюсь, можешь на нее намекать сколько угодно.

— Все заканчивается, чтобы начаться. Я говорил об этой вечности, старик.

— Все заканчивается, чтобы начаться, — по памяти повторил слова Каим. — Хорошо сказал.

Он поплевал на окурок, подержал его на ладони, чтобы полностью пропитался слюной, чтобы угасли все жаринки, потом носком ботинка ковырнул в земле лунку и закопал окурок. Чамха обязательно должна была вырасти, не в этом году, так в следующем, а пожар мог уничтожить все полностью, на века.

За спиной деда раздался короткий, громкий и звонкий скрипучий звук, словно кто-то забавлялся огромным надувным резиновым шаром, сжимая пальцами его резину. В спину ударило сильным печным жаром. Каим обернулся и увидел в нескольких шагах от себя своего недавнего знакомого, который стоял, поправляя на себе одежду.

— Я думал, сынок, что ты уехал. — Каим почему-то не решился сказать правды.

Человек пригладил смоляные послушные волосы и улыбнулся:

— Не все в жизни, дед, бывает так, как мы хотим.

— Это верно.

— А ты бы не сидел, а ступал чамху собирать. Скоро полдень, и солнце сделает ее вялой и малопригодной.

— Где ее собирать? — усмехнулся старик.

— Поискать надо. — Человек пошел к машине, которая к этому времени не только была уже починена, но и стояла заведенная, развернувшись, чтобы ехать в сторону дач.

— Да, разве ее собирают в мае? — возмутился Каим, немного отстраняясь, когда человек прошел мимо него — трескучий жар, шедший от него, опалил, иссушил кожу на лице и руках.

— Собирают, — не останавливаясь и не оборачиваясь произнес человек. — Вспомни, что говорил отец.