— Не понял?
— Так в больнице прозвали полковника Суровкина за его пристрастие к ночным обходам.
Бандит усмехнулся:
— Да, конечно, я мог бы и сам догадаться. — Он немного помолчал, размышляя над чем-то. — Я отведу вас к Гелику. Ему будет приятно увидеть вас после стольких лет разлуки, но у меня к вам будет небольшая, или, наоборот, большая, просьба: постарайтесь, пожалуйста, Дмитрия Степановича успокоить… Я понимаю, что мои слова сейчас могут казаться полной нелепостью, но уверяю вас, что я сделаю все возможное, чтобы ни один из пассажиров не пострадал. Я не могу вам рассказать всего… Не имею права. Это может только правдоподобно выглядеть.
Он говорил так тихо, склонившись к самому уху Александра, что его слова никто из пассажиров не мог расслышать.
— Неужели и ваши ранения, — Саша указал на пропитанные кровью бинты на теле бандита, — это тоже "только правдоподобно выглядит"?
Но тот словно не расслышал этого вопроса.
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы, как старый друг Лекаря, добавили ему веры, которую дал ему полковник Суровкин и забрал этот автобус…
— Я его прекрасно понимаю, — не кривя душой, произнес Александр. — Откуда вы знаете… обо всём?
Этот вопрос был вполне закономерным: ты едешь в автобусе, который вдруг угоняют террористы, и которые, в свою очередь, — можно не сомневаться, — прекрасно осведомлены о твоем прошлом…
Но Иван тепло улыбнулся в ответ:
— Я был там, где были вы. Я охранял Лекаря.
— Вы?!
— Я.
— Но…
— Не пытайтесь ничего узнать или объяснить — это вам ничего не даст, кроме тех гарантий, которые я вам только что предоставил. Прошу о помощи: не хотелось бы батю видеть в таком плачевном состоянии, которое может привести и его и нас к ненужным проблемам, если не трагедии.
— Хорошо, я постараюсь помочь, — Сашу не надо было упрашивать долго, кроме того жуткая мысль пробежала у него: если эти террористы были знакомы с "Специализированной психиатрической больницей № 12 МВД Украины по Львовской области", то не мог ли это быть побег заключенных в ней преступников? Подумав об этом, Лерко стал переживать больше прежнего. Он за четыре года в больнице прекрасно изучил её превалирующий контингент, и понял, что от подавляющего большинства этих людей ничего хорошего ждать не приходилось. Вполне могло оказаться так, что автобус захватили, как бы это не звучало странно и издевательски театрально, изуверы-насильники, или полоумные маньяки, убийцы… Только так мог связать террористов с больницей Александр. Ему не терпелось поскорее встретиться с Лекарем, и не из-за того, что не видел его долгих три года, не из-за того, что не мог понять, почему все эти три года, как стало известно от Ивана, он продолжал находиться в психушке — эти вопросы представлялись ему в настоящей ситуации мелочью. Он надеялся, что Лекарь сможет ему объяснить своё участие в этих событиях, и, возможно, его рассказ прояснит ситуацию. В памяти Лерко Гелик был и оставался той личностью, которую постоянно окружали тайны с оттенком непокорности. Как боялся Саша узнать о том, что этот побег был запланирован Лекарем (свободолюбие человека, которого довели до последней черты отчаяния, могло сотворить не только этот кошмар), но вышел из-под его контроля.
И после короткой паузы он добавил:
— Но ничего обещать вам не могу… Я хорошо помню этого человека. Он очень не прост, как и его жизнь, и если у него появляется свое мнение или взгляд на вещи или события, уверяю вас, что он жизнь отдаст, отстаивая их, но никогда не поменяет.
— Иван пожал плечами и в задумчивости потер небритый подбородок.