Наталья в смущении опустила глаза и отпила вина.
— Не о том я спросила. Это место слишком хорошо, чтобы здесь радоваться только хорошей кухне.
Олег тихо рассмеялся.
Она бросила на него притворно-возмущенный взгляд.
— Ты играешь со мной?
Откровенный кивок был ей ответом.
— Я не хочу говорить на эти темы. Для меня достаточно того, что ты есть у меня сегодня.
— А завтра?
Они прошли к столику.
Олег не торопился с ответом, в свою очередь замаскировав собственное молчание глотком вина.
— Завтра? — переспросил он после небольшой паузы. — Завтра будет день и новые проблемы. А они, кажется, будут довольно серьезными. Ты не против, если я завтра заеду к тебе?
Наталья отвернулась к окну и с безучастным видом смотрела на росчерки автомобильных огней на проспекте Академика Глушкова, и отражение света яркой досадой играло в ее глазах.
Она повернулась к Олегу. Ее губы освежила тонкая и нежная улыбка. Он знал такие улыбки. Именно они бывают у женщин, почти незаметные, неопределимые, в те моменты, когда они извиняются. И их следует воспринимать более серьезно, нежели слова. В жесте женском, в ее движении порой меньше притворства, чем в речи.
— Да? — спросил он, ожидая ее слов.
— Олег, я очень долго была одна, чтобы не думать о том, что мы могли быть вместе давно, но у тебя… у тебя были другие…
Она вдруг замолчала, но не отвела в сторону своих красивых, волнующих и чистых глаз.
— У меня были другие женщины, — то ли помог ей сказать, то ли просто согласился он.
Она улыбнулась еще шире, и в этой улыбке уже легко читалась вина.
— Да… И я ревную тебя к ним. Я понимаю, что сейчас я глупа: ревновать к прошлому — это разве разумно?
— Если долго был один, — задумался он. — Одиночеству многое простительно. Оно живет прошлым. Хочешь еще вина?..