У одной из стен находилась барная стойка, за которой в свете ярких ламп, тихо и незаметно занимался своими делами бармен. На стене, немного в стороне от стойки, был укреплен телевизор. Он был включен — шла какая-то передача, — но без звука. Играла музыка, и они танцевали.
— Признаться, Олег, — положив голову ему на плечо, говорила Наталья, — я очень волновалась, когда узнала, что ты поехал в Новоград-Волынский…
Он держал ее за плечи. И нежно усмехнулся словам женщины. Ему была приятна эта забота. Может быть оттого, что у него никогда такого не было, а если и было, то забылось, затуманилось бурными хлопотами и событиями прошлых лет, которые были, либо казались, наиболее важными, чем все остальное, более настоящее, земное.
— Обо мне не надо беспокоиться. Я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы не пить молоко.
Когда Наталья вскинула лицо, в Олега ударил живой хрустальный блеск ее, совсем немного хмельных глаз. Они ласкали его и жили тем, что видели. И чтобы не ослепнуть от их жизненной силы, не утонуть в бездонном обожании, он наклонился и нежно поцеловал ее губы.
Голова Натальи вернулась на его плечо.
— Я не могу не беспокоиться о том, кого я люблю… Я, прежде всего, женщина.
— Да, — тихо согласился он. — Очаровательная женщина.
Она вновь подняла лицо.
— Не знаю, возможно, мне это только кажется, но ты вернулся совсем другим человеком.
— Которого ты не любишь? — шуточным тоном спросил Олег.
Наталья усмехнулась:
— Вижу, что ты не хочешь говорить ни о чем серьезном.
— Ты права. Сегодня и без того был довольно трудный день. Больше всего сейчас мне хочется быть с тобой в этом ресторане, который представляется мне последним пристанищем путников на краю земли.
— Да, здесь удивительно уютно. Я не знала, что на окраине может быть такое место! Правда.
— Я тоже не знал, пока не нашел, случайно.
Музыка кончилась, и они прошли к столику. Он, как и положено галантному кавалеру, помог ей сесть за стол и лишь затем сел сам. Подошел официант, который долил вина в бокалы и в немом ожидании, в угодливом, но не навязчивом, полупоклоне застыл подле, ожидая распоряжений, но когда понял, что клиенты пока ничего заказывать не будут, удалился.
— Ты здесь часто бываешь? — спросила она, и он прочитал в её лице ту тревогу, которая присуща женщинам, которые опасаются соперниц.
— Я холост, а это место, пожалуй, единственное, которое может порадовать мое одиночество хорошей кухней.
Он говорил правду и, одновременно, и ложь.