Кровь

— Ладно, лучше скажите мне, что вы-то делаете на улице ночью?

Надо сказать, что я совершенно забыл о своем положении, и вопрос девушки заставил меня не только вспомнить о Косте и черных джипах, но и лихорадочно выдумывать что-нибудь правдоподобное. Однако мимика моего лица уже сделала свое дело, и я увидел, что в глазах Василисы усилился бриз.

— Надеюсь, вы не совершили какого-нибудь преступления?

— Пока нет. Врать я не хочу, а история моего бомжевания довольно длинна и не очень интересна.

— Мне кажется, что вы все-таки врете, — она была бескомпромиссна, — а мы вроде бы говорим сегодня только правду. Или нет?

Я посмотрел ей в глаза, думая одновременно, что втягивать ее в игру, где правила неизвестны даже мне, а людей уже убивают, опасно.

Но она, словно прочитав мое самое сокровенное желание, сказала:

— Хорошо. Может, я и ошибаюсь в очередной раз в жизни, но… идемте ко мне пить кофе. Там все и расскажете. — Повернулась и пошла к подъезду. Я не шевелился. Ответственность перед ней не позволяла мне идти, хотя я безумно хотел этого. На пороге подъезда она удивленно обернулась.

— Что-то не так?

Я подошел. Надеюсь, мои глаза были красноречивей слов.

— Я, наверное, полный идиот. Я очень хочу пойти, но я действительно оказался в ситуации, в которую просто не имею права вас втягивать. Даже рассказывать о ней не имею права. Ради вас же самой.

— Послушайте, — бриз начал переходить в шторм, — это удивительно. Получается, что я вас уговариваю пойти ко мне пить кофе. Это уже наглость. Ведь это вы мне говорили о том, что мы не случайно встретились. И еще: мне все время кажется, что я вас где-то видела. Где?

Я был слегка ошеломлен ее напором и поэтому просто сказал:

— Я — репортер. Вы могли видеть меня по телевизору.

Она молча глядела на меня, словно что-то высчитывая, и я не совсем понял ее взгляд. Там было и узнавание, но, кроме него, появилась какая-то жесткость. И я не знал, что это. Зато она коротко подытожила:

— Идемте.

И я пошел.

Это была обычная двухкомнатная «хрущеба», хотя в ней была сделана перепланировка и комнаты оказались изолированными.

Василиса усадила меня в кресло, а сама отправилась на кухню готовить кофе.

Я огляделся. Ничего особенного: шкаф, складной диван, кресло, книжные полки. Мое внимание привлекла фотография, висевшая на стене. Я встал и прочитал надпись, сделанную на английском языке: «Фотография модели Теотиуакана, выполненная сотрудниками Национального музея антропологии города Мехико».